Моносолодовый

Моносолодовый

«Что нас по-настоящему объединяет с Шотландией, так это Беллантайнс» - сказал Евгений глядя на дно абсолютно пустого только что опорожненного граненого стакана и смачно рыгнул. Он откусил приличную долю свежего, немытого огурца, обмакнув его в горстку соли, рассыпанной перед ним на газете, укрывавшей наспех сколоченный стол из обрезков какой-то опалубки с каплями застывшего на ней бетона, потянулся и аккуратно переступая через раскиданный на полу бытовки хлам, вышел на улицу. Перед ним расстилалось бескрайнее море металлолома. Несмотря на то, что моря Евгений никогда не видел, сравнивать свои угодья с морем ему было очень по душе. Тут и там торчали какие-то обрезки труб, арматура, разноцветные останки, автомобильных кузовов, ржавые детали машин и прочая ерунда, которая не вызывала в нем никаких эмоций, но заставляла испытывать приятное волнение у студентов ПТУ, которых ему присылали каждое лето на производственную практику. Каждый апрель он приезжал сюда, на базу близ города и стриг траву мотокосилкой вдоль федеральной трассы, которая проходила совсем недалеко, до конца октября. Работа не бог весть какая, но хорошо оплачиваемая и постоянная, что немаловажно в наше смутное время, думал Евгений и работал на совесть, как ему казалось. Трасса находилась в ста метрах от бытовки и отделялась грудой металлолома, через которую можно было пройти замысловатой, только ему известной тропой и красивым зеленым забором из профлиста перед самой полосой отвода дороги. Вверенный ему участок составлял 10 км на юго-запад и 3 км на северо-восток с обеих сторон, вдоль трассы от выхода со свалки. Собственно, проезжающие по трассе машины, как и все их пассажиры, пассажиры больших, комфортабельных и не очень автобусов и многочисленных маршруток и знать не знали, что за забором находится крупнейший в Наноярославце полигон складирования металлоизделий, именно так это все называлось официально, на картах области. Они видели летом лишь красивый зеленый забор из профнастила и аккуратно постриженную Евгением траву, а зимой красивый зеленый забор из профнастила и снег.

Женя пробрался тропой через груды мусора, вскинул на плечо прислоненную к забору мотокосу, проверил уровень топлива в баке, аккуратно, стараясь не задевать острые края профнастила своей спецодеждой, пробрался через специально вырезанную для него дыру в заборе и побрел по полосе отвода вдоль дороги попутно несущемуся по ней транспорту. Со стороны свалки, из-за забора донесся рев авиационных двигателей заглушающий шум дороги и сразу же все вокруг, каждый квадратный сантиметр пространства накрыло гигантской тенью взлетающего, еще с выпущенными шасси, из Международного аэропорта Наноярославец ядовито-зеленого цвета самолета. Самолеты взлетали и садились достаточно часто. Взлетали они всегда в сторону шоссе и летели так низко, что казалось если встать на одну из опор забора, можно было бы потянутся и ударить по шасси или, в зависимости от модели самолета, двигателю шваброй. Иногда, можно было даже через иллюминатор различить лица сидящих в самолете пассажиров и прочитать в их глазах страх, ужас, счастье, озабоченность или восторг, в зависимости от того куда направлялся рейс. Особенно ему нравились детские лица, которые чаще других можно было увидеть за толстым стеклом. В детях, эмоции вообще можно было угадывать почти безошибочно. Кроме того, глядя на детей в самолете, он всегда представлял себя, маленького, улетающего к настоящему морю, за тысячи километров от его родного города. К тому морю, которое он никогда не видел, но которое обязательно ждало его и будет ждать всегда. Он сблевал. «Чего это, неужели огурец?» - подумал он, вытирая рот краем рукава спецовки и пытаясь угадать кусочки еды в блевоте, которая неравномерно легла на молодую траву. Рот жег выпитый недавно и произвольно вернувшийся назад беллантайнс. Он собрал всю слюну, которую смогли выделить его железы, попытался прополоскать рот и харкнул на забор. «Ну вот, только продукт перевел» - сказал Евгений с нескрываемой досадой и побрел дальше, к не покошенному участку, там его уже должен был ждать напарник Балоглан.

Летом, Балоглан иногда помогал Жене на трассе с травой, зимой же они вместе работали на автостоянке в самом центре города. Балоглан работал квалифицированным оттаивателем. У него было азербайджанское имя и куча различных приспособлений, хранящихся в его шкафчике на автостоянке для того, чтобы в морозы снимать иней и лед с автомобилей клиентов перед их выездом. Летом он просто мел парковочные места на той же стоянке, красил бордюры и протирал стекла и зеркала, а вот осенью и зимой снимал с них иней и снег. Дело это было нехитрое, но очень ответственное. Клиенты очень дорожили своими автомобилями и потому по приходу за машиной очень дотошно проверяли не поцарапано ли стекло. Но дело мастера боится. Он делал свою работу идеально. А Женя зимой работал рулегревом на той же ночной стоянке. Должность эта была не такая высокооплачиваемая, как у его коллеги, кроме прочего сезонная и не шла ни в какое сравнение с его летней работой. Клиенты обычно просили прогреть им руль автомобиля к определенному времени. Время они сообщали ночному сторожу Петру вечером, когда оставляли свою машину. Петр старательно записывал время, к которому нужно подготовить автомобиль в журнал напротив фамилии владельца автомобиля, а утром сообщал его Евгению и Балоглану. Платили за это немного, однако политика компании - владельца парковки была направлена на достижение максимальной прибыли и потому, это устраивало практически всех клиентов. Евгений грел рули одинаково и владельцам жигулей, и обладателям роскошных иномарок, которые по религиозным соображениям не использовали функции подогрева, заложенные производителем автомобиля в конструкцию. А однажды грел даже ручку переключения положений автоматической коробки передач на большой китайской машине по спецзаказу. За что, надо заметить получил громадные чаевые от ее хозяина. Женя закидывал в микроволновую печь три курицы-гриль, которые обычно приобретал в круглосуточном магазине по дороге на работу, ставил таймер на двадцать минут при максимальной мощности. Балоглан в тот момент, отточенными движениями, сначала раскладывал по стеклу кошек, а потом возил нему стриженной Муськой, его любимицей. Кошки здорово нагревались и отъедались оставшейся с вчера курицей за ночь. Потому, касаясь промерзшего лобового стекла своей кожей, даже немного мурлыкали и потягивались. Балоглан держал у себя в шкафу восемь кошек и у каждой было свое, уникальное имя. Помимо кошек у азербайджанца было еще три ежа и шумовка которые жили в верхнем отделении его шкафа, но эти его помощники шли в ход, только в самых сложных ситуациях. Рулегрев, в отличии от оттаивателя, по должностной инструкции не мог использовать труд живых животных и потому использовал мертвых куриц-гриль, нагретых до температуры 86 градусов и обернутую в кусок ситца. Евгений, по окончании работы Балоглана брал кур, обертывал каждую из них в индивидуальный кофр и разложив кур по рулю делал отсечку времени, и шел курить до прихода хозяина автомобиля.