Мы дети, которые ...

Мы дети, которые ...

Мы дети, мечтающие о той вседозволенности, что сулит взрослая жизнь.

Мы дети, мечтающие начать собственную историю.

Мы дети, заточенные в телах обескураженных и неуверенных людей немного за двадцать. Вы видите их каждый день, а возможно, немного смущаясь, узнаете в зеркале. Они ходят на работу, борются с постоянными стрессами, социофобией и темными кругами под глазами. В какой-то момент мы, дети, забываем о том, что мы лишь пленники их тел и становимся ими. Одной из них стала я, напрочь забыв о том, что я ребенок и о том, что внутри остались пробелы в виде не обыгранных сюжетов.

Я, как и многие, с малолетства привыкла не признавать существования пустоты и тишины - привыкла бояться этих явлений. Прибегая со школы, я тут же хваталась за пульт от телевизора и включала ящик, чтобы создать иллюзию чьего-то присутствия в пустой квартире. Иллюзию того, что вокруг что-то происходит. А потом, ближе к вечеру я слышала, как поворачивались ключи в замочной скважине и с работы возвращались уставшие родители. Теперь уже они заполняли эфир будничными фразами, и говорили даже о том, что совершенно не имело значения. Сейчас я понимаю почему. Им тоже было страшно.

Этот страх прост и ясен. Если мы признаем существование пустоты и прислушаемся, то услышим гулкое эхо собственных мыслей, означающее, что внутри нас пусто. И в этом виноваты мы сами. До взрослой оболочки донесутся возмущённые крики внутреннего ребенка, которому невыносимо скучно сидеть запертым в пустой комнате без игрушек, когда снаружи большой и удивительный мир. Но этого не произойдет.

Мы не можем признать существования абсолютной пустоты и тишины. Даже внутри раковины, в которой давно не живет ни один моллюск, мы научились слышать шум океана.

Почему все так происходит? Хоть кто-нибудь из нас выполнил свои обещания перед тем маленьким ребенком?

Я вслушиваюсь в тишину, сгустившуюся где-то в районе солнечного сплетения. Я закрываю глаза и вглядываюсь в пустоту в поисках давно потерявшегося внутреннего ребенка.

Я нахожу её лежащей на кровати в пустой, серой комнате. Только кровать, маленький сундучок в изножье и девочка. Она отвернулась к стене, и тоскливо водит тонким пальчиком по орнаменту ковра, что весящего на стене. Это всегда помогало ей уснуть, но теперь она хочет уснуть навсегда. Она перестала кричать уже давно. Я заставляю ее немедленно встать и найти кое-что очень важное. Она удивлена, но покорно оживляется и со всем нерастраченным энтузиазмом начинает потрошить содержимое сундучка. В стороны летят яркие рисунки, стихи, планы путешествий, безумные наряды, которые когда то, в возможной взрослости, обязательно станут служебной униформой.

Вот оно! Она взвизгивает и замирает, сжимая в маленьких ладошках черный прямоугольник. Её мордашка озаряется широкой улыбкой с редкими зубами. В ее руках ценная находка - желание познавать.

Да, оно настолько старое и позабытое, что записано на кассету. Я заставляю её выломать пластмассовый язычок, чтобы ничто и никогда не было записано поверх. Я заставляю ее вставить кассету в проигрыватель и воспроизводить запись снова и снова. Теперь я буду слышать, буду чувствовать желание познавать и откликаться на него. Теперь маленькая комната внутри меня начнет наполняться чем- то настоящим, а маленькая девчонка не будет сидеть взаперти.

Я поняла, что мне не нужна даже самая красивая раковина звучащая как океан, если я могу погрузиться в океанские воды.

Я ребенок, которому все дозволено.

Я ребёнок, начавший свою собственную, взрослую историю.