Не смей делать мне больно

Глава 1

Скрипка нудно солировала, высекая скальпелем зазубрины в начинающей болеть голове, звон хрусталя рассекал воздух торжественным переливом, где-то на периферии слуха вплетался в эту какофонию звуков протяжный голос бэк-вокала, лениво обволакивая нытьё струнного инструмента. Яркие огни громоздких люстр выписывали красочные узоры на потолочной лепнине, кружевные колонны отбрасывали причудливые тени на стены, отделанные натуральным шёлком.

Лучший ресторан в городе, куда невозможно попасть простым обывателям, а прослойка высшего общества бронирует столики за несколько месяцев до значимой даты. Вот и я, дура, позарилась на камерную роскошь, обратилась к отцу, чтобы без очереди получить возможность отведать мизерные порции от самого дорогого шеф-повара страны.

Белое, длинное платье, скрывающее от шеи до мысков туфель, отороченное по вороту драгоценными камнями, тяжёлые серёжки, оттягивающие мочки нереальными бриллиантами, высокая причёска с замысловатыми узлами, матовая помада глубокого, кровавого цвета. Упаковка, как и положено дочери Сарбаева – теневого хозяина города.

Свеча на столе давно ополовинила свой срок, лёд в ведёрке подтаял и поплыл, косые взгляды на одиноко сидящую меня неприятно холодили кожу. Первая годовщина, которую я так мечтала провести с Артуром.

Странные метаморфозы происходят с мужчинами после свадьбы. На этапе конфетно-букетного периода они стараются всё время проводить с объектом воздыхания, внимательно улавливают промелькнувшие желания, окружают избыточным вниманием и заботой, замещают кислород собой.

Ради них ты пытаешься изменить себя, мимикрируешь под привычные стандарты хорошей жены и правильной хозяйки дома, запихиваешь глубоко внутрь те ценности и умения, что впитывались в тебя с детства и диссонировали с понятиями восточной женщины.

И что потом? Куда девается заботливый, внимательный муж после медового месяца? Почему всё его внимание достаётся бизнесу, командировкам и совещаниям? Зачем я меняла себя, если в знаменательную дату слушаю завывание смычка в полном одиночестве.

Мы же договаривались провести этот вечер вдвоём в романтической обстановке, собирались посмотреть кино, обсудить, куда полетим в отпуск, запланировать дату и оставить бронь на гостиницу. В который раз набрала номер мужа и содрогнулась от механического голоса в динамике. Недоступен или находится не в зоне действия сети. Более безразличную и мёртвую фразу придумать сложно.

– Прикажете подавать горячее? – материализовался вышколенный официант. На лице отрепетированная маска вежливости, а уголки губ подрагивали в сдержанной, жалостливой улыбке.

– Нет, – качнуло головой, изо вех сил держа высокомерную невозмутимость. – Принесите счёт, пожалуйста.

Оплатила, вызвала такси, не желая дёргать отпущенного водителя. Бросила последний взгляд на оплавившийся огарок, задула неровный огонёк и гордо покинула самое крутое заведение, намереваясь забыть про него навсегда.

Сидя в салоне, приняла сообщение с поздравлением от родителей, отписавшись сердечком и улыбающимся смайликом. Не стоило папе знать, что, отказавшись от торжественного ужина в семейном особняке, я в одиночестве возвращалась домой. Надо было соглашаться на приглашение отца. Вряд ли Артур посмел заставить Азиза Сарбаева ждать.

Зябко, то ли от кондиционера, то ли от уязвимости души. Ощущала себя оголённой, с вывороченными наружу нервными окончаниями, раздражающимися от малейшего ветерка. Дотронься, и истерику уже не остановить.

– Динара Азизовна, что же вы не позвонили? Я бы прислал машину, – участливо поинтересовался охранник, открыв на сигнал ворота.

– Не волнуйся, Руфат. Здесь недалеко. Сама справилась.

Дом, ожидаемо, встретил тёмными окнами и давящей тишиной. Отсутствие жизни в склепе, так и не ставшим уютным очагом для нас. Я в институте получаю второе высшее, Арт на работе, редкие совместные вечера, даже в жару неимоверный холод в постели. Зачем вить гнездо там, где круглый год суровая зима?

Прошлась по неласковому мрамору, отстукивая каблуками звонкий марш. У родителей ковры. Можно было бегать босиком. А у нас… «Не тащи сюда аул. Сейчас в тренде льдистая поверхность итальянской плитки». Ненавижу… Кухня, словно на борту космического корабля, кожаные диваны, прилипающие к ляжкам, в спальне венге с единственным ярким пятном в виде картины с непонятной абстракцией красного цвета. Куда бы ты не смотрел, а взгляд настырно сползает к вывороченной заднице в рамке под названием «райское око».

Обычно не пила, не видя смысла в горячительном эффекте, но сейчас достала из холодильника бутылку вина и с мстительным удовольствием наполнила до краёв бокал. Сладковатая терпкость коснулась языка, раздразнила вкусовые рецепторы, теплом потекла по горлу.

Почему-то, предполагаемая успокоение от вина не спешило ослаблять натянутую струну в груди. Чувство обиды кипело, распирало, рвалось наружу. Дубин сильно рисковал, заявившись, увидеть вместо спокойной и ласковой жены проснувшийся вулкан.

Захватив бутылку и стакан, растеклась по чёртовому, кожаному дивану, противно скрипнувшему от моего веса. В полумраке, подсвеченном только луной, сидела и не спускала глас со входа. Кажется, на мгновение задремала, не выпуская бокала из рук, и дёрнулась от бархатистого рокота движка подъезжающей машины. Глянула на часы, где стрелка давно провалилась за полночь. Явился любимый муженёк.

Ключ осторожно провернул сувальды, мягко втянул ригели, с шорохом распахнулась дверь. Проморгалась, настраивая резкость, и столкнулась с удивлённым взглядом Арта. Расстёгнутый ворот рубашки, развязанный галстук под ним, закатанные рукава свободного пиджака, потерявшие остроту стрелки брюк. Светло-русые волосы небрежно растрёпанные, как со сна, и я с укладкой, в вечернем платье, в бриллиантах и с пьяным укором на лице.