Образование

Образование

Шли и регулярно заливались молодецким смехом, громким и свободным. Ещё зачем-то спешили, как на похороны любимого врага. Видимо, им не терпелось окончательно закрыть прошедший период и попасть в завтра. Ведь завтра официальный конец обучения. А пока — гуляйте. Они и гуляли. Просто немного быстро для прогулки.

Этим летом странная погода — вроде бы пасмурно, но со своеобразным парниковым эффектом. Днём душная хмарь, а вечером постоянные ледяные ливни и впечатляющие штормовые грозы. Непонятно, что носить — то ли куртку от холодного дождя, то ли футболку в жару.

Ивар был в короткой безрукавке с лёгким капюшоном и светлых мятых брюках, в растоптанных кроссовках. Александр — в обычной линялой майке, кепке с широким козырьком, джинсовых шортах и кедах. Они всегда так наряжались — под простачков. Им не перед кем было тут красоваться. Они и так были красивыми плечистыми адонисами в любых заношенных тряпках. Их поколения и состоятельного сословия уже коснулась первая волна дизайна человеческого ДНК. Результат налицо: безупречно сложены из чистого благородного материала. Их назвали Homo Novus, или сокращённо Novi. Им можно было позавидовать.

Они являли собой заметно улучшенную породу, как в биологическом, так и в культурном плане. Их деды, корявые совковые едоки картофеля с клубнеподобными грубыми лицами, выползшие почти с самых низов — из смекалистых директоров колхозов, заводских парторгов и пропитых кабинетных чекистов младших званий, — сохранили пусть не власть, но главное связи. В годы бурь и смут, в ревущее лихолетье развала краснознамённой империи, эти кряжистые пни материализма отказались выкорчёвываться и удержали почву под ногами, устояли, отбились, чтобы передать эстафету поколений дальше. Их отцы, новые русские, перескакивающие с блатной и казённой фени на термины банковского процессинга, корпоративного маркетинга, по растрёпанным записным родительским книжицам, с помощью закрытых аукционов и верных госзаказов, выстроили мощнейшие коммерческие структуры, выжали максимум из ржавых труб, африканской инфляции и обломков социализма. Многократно преумножили капитал, легализовались, оцивилизовались, выучили языки и деловой этикет, понакупали активов в Европе и Америке, скопировали бизнес-привычки элиты Запада, чтобы передать эстафету дальше. И вот теперь мир принадлежал им — физически идеальным, финансово многообещающим, гениальным семнадцатилетним внукам. Образовавшимся. Осознавшим себя, своё место в мире. Своё великое предназначение.

— Меня заставили писать стихи. О, нет! — сетовал не по годам коренастый Ивар, с фигурой молодого игрока в регби. — Ты же знаешь, как я ненавижу рифмоплётство. Точнее, я люблю стихи, но в единичных случаях, лишь некоторые классические артефакты, а остальное из так называемых стихов — это же помпезная нелепость для домохозяек. Они специально выискивают слабые места, чего братишка более всего боится и бьют в больное место. Я думал, мне хотя бы философию зарядят.

Интеллект не поддаётся генетическому редактированию. Поскольку формируется не одиночными генами с настраиваемой нормой реакции, а сложным комплексом условий, в том числе психологическими факторами. Как говорят профессионалы: это признак событий, а не структуры. И даже Novi приходилось учиться, чтобы быть умными.

Всех воспитанников они с Иваром привычно называли абстрактным “братишкой”. Обыгрывая распространённое в народе обращение. И всегда в третьем лице, даже когда речь о себе. Так повелось.

— Ещё бы, — расплылся в своей милой улыбке светловолосый Саша, так же как Ивар крепкий торсом, но высокий и зрительно более лёгкий. — Они нормально так поковырялись в братишкиных мозгах за это время. Сполна нас препарировали. Ведут досье на каждого, подробную статистику, ребята хакали их базу. На всех имеется объёмный психо-портрет.

— Тем лучше. Действительно было похоже на экзамен. Я два часа сидел, уставившись перед собой, пока меня внезапно осенило. Так что… пришлось немного попотеть.

— Взял музу силой.

— Гы-ы-ы-ы.

— Конечно, они специально выискивали пробелы в знаниях. Готовиться к такому было бесполезно. И более того. Мне, якобы по страшной тайне, сообщили о прогоне по истории науки — намеренно дезинформировали. А в итоге я писал программу на тридцати страницах для движения сельхоз-работников, выводя платформу из физиократов и марксистов. Профсоюз “Кормилец“, а-ха-ха.

Они опять громко засмеялись посреди тихой улочки, обнажая своё безупречное белозубье. Город выглядел заштатной глухоманью и не был им родным, но всё ж они отлично знали его улочки. Обучались в интернусе три года, не совсем здесь, а в ста километрах в области — так всегда делалось, чтобы вырвать воспитанников из семей и даже из цивилизации. Но на выходных частенько выбирались в город, потом надо было обратно. В воскресенье в 21–00 была поверка — опоздавшие наказывались, обычно суровыми физическими нагрузками. Несколько раз им назначали двенадцатикилометровые марш-броски с экипировкой с поединками по завершению. Запомнилось.

Они попали в интернус совсем ещё слабенькими, угловатыми, вялыми, робкими, домашненькими мальчиками, а главное такими глупыми, что теперь и неловко вспоминать. Александр поначалу до слёз не хотел сюда, направляемый лишь волей отца, сбежал из дома перед самой поездкой. И два дня ничтожно прятался у друзей в загородном доме. Вот каким Александр был раньше. Его тогда выследили и вернули гарды отца, силком привезли в интернус.

Но время летит крылатой колесницей. Вчера их небольшой курс в тридцать человек, три конкурирущие команды по десять воспитанников, за исключением несчастного завалившегося Вовы Докучаева, успешно сдали последние экзамены. На завтра осталась лишь церемония. И вперёд. Они покинут это, хоть и полумиллионное, но ужасно надоевшее захолустье. Невыносимо тесное для их блестящего всеобъемлющего будущего. Хотелось творить историю, жаждалось простора, активности. И они, как молодые жеребцы, рыли землю копытами, предвкушая стремительный бег.

Запомнился также один из последних диспутов с преподавателем истории Семихин, харизматичным и невероятно умным лысым стариком, у которого мозг аж выпирал выпуклой шишковатой лобной долей. Он неизменно подкидывал им занятные темы для споров и обсуждения, стимулируя дерзновения. Тема диспута — зачем они вообще получали образованием в интернусе.

— Сейчас слишком многие уверовали в социальную мобильность, — утверждал тезис саркастичный старец в своей провокативной манере. — Вечная сказка для голодранцев — кто был никем, тот станет всем, бла-бла-бла. Но кто был никем — никем и останется. Таково истинное правило жизни. А социальная мобильность ничуть не выросла за последнюю тысячу лет.

— Разве? — возражали воспитанники. — Раньше были чёткие сословия: дворяне, крестьяне, духовенство.

— Ох, это чёрствая теория. На деле же не было такой жесточайшей бюрократизации жизни, как сегодня. Многое решалось быстро, ситуативно. Исходя из личных качеств человека.

— Например?

— Хорошо. Пример вам… Жанна Д’Арк. Вы можете сегодня представить, чтобы школьница из старших классов стала главнокомандующим армии большой страны, только благодаря стечению случайных обстоятельств? Просто потому, что ей везёт, способствует удача в нескольких сражениях, что намекает будто бы она ниспослана нам Богом во спасение? Нет. Сегодня жизнь каждого человека расписана похлеще, чем в Средневековье, от рождения до гроба. С Жанны нашей бы спросили: какую военную академию она окончила и какова её выслуга лет, прошла ли всю цепочку военных должностей? В современных справочках, как в Книге Судеб, уже прописаны все ограничения. А роль сословий выполняет образование. Я имею истинное образование в виду. Настоящее образование — это доступ к богатству и власти, именно в том его роль. В Российской империи дворяне именовались образованными классами. Они не называли себя высшими классами, избранными классами, нет! Образованными! Настоящее образование невозможно без больших денег и хорошего происхождения. Это инвестиции, целое серьёзнейшее предприятие. А нелепые бумажки под названием диплом, которые даются наивным олухам в обычных институтах — они бесплатные, потому что ничего не стоят. И олухи очень скоро убеждаются, что никому на свете не нужны, больно стукаясь о сословный потолок. Им позабыли сообщить главную деталь, дать универсальный ключ: образование — своего рода признание свыше, от настоящих хозяев мира, от высших каст, от своих родителей в конце концов. У аутсайдеров благословения не будет, поскольку боги любят лишь детей патрициев. Конечно! Делаются маленькие квоты, исключения для совсем талантливых ребят-плебеев, работать же кому-то надо. Но умеренно, совсем чуть-чуть, иначе не достанется своим.

— Но не будет ли сословное общество проигрывать меритократическим, где все должности даются по таланту?

— А где вы видите такие справедливые общества на карте? Америка? Там власть и экономика в руках одной десятой процента миллиардеров. Европа? Там влиятельные семьи часто имеют капиталы, созданные ещё столетия назад. Никто из них не собирается беднеть. В Японии во многом современная элита происходит из древних и знатных родов. Да, появляются неожиданные выскочки, новые сверх-богачи, преуспевающие кланы. Нувориши. Обычно выпрыгнув из свеженькой электронной отрасли или биотека. Элита нехотя принимает их в свои ряды, знаете, как новеньких в учебном классе, присматривается к ним. Но часто эти новенькие быстро вылетают в текущем или следующем поколении. Обратно на своё заслуженное место. Точно так же, как спиваются пролетарии, что выиграли миллионы в лотерею. Судьбу долгосрочно не обманешь.

— Легко досталось — легко рассталось.

— Всё верно! Даже самые везучие из них не до конца осознают как крутятся колёса общества, которое их выбрало. Они все слишком заняты собственным стартапом, идеализируют удачный личный опыт. В любом случае, это флуктуации, буквально считанные люди. Масс-культура им придаёт излишнее значение, романтизируя успех. Просто пирог технологичной экономики немного вырос, вот и количество едоков к нему добавилось, не ущемляя остальных. А общий наш пирог не думает расти… Стагнация который год. Игра почти что нулевая. Приходится сражаться лишь за сохранение долей. Но что хочу я главное сказать: наследство — не только непосредственная передача денег. Не передача титула, как у графьёв с князьями. Скорее, это передача места в жизни. Ниши. Статуса. Позиции. Ноу-хау. Понимаете?

Они пытались понять. Догнать резвые мысли быстрой поступью. В этом городе исшагали уже всё вдоль и поперёк. Сейчас совершая обход памятных мест, чтобы получше запечатлеть напоследок. Попутно болтая. Всё же они были ещё слишком молодыми и безрассудными, хоть и умненькими. Вспоминали проведённую ночь. Как они отмечали окончание экзаменов.

В последний свой вечер воспитанники активно искали приключений для своей удали. Вчера, плюс ещё с Вахой Татаевым, с удовольствием подрались в центре со случайными быками, трое на пятерых. И разбили все пять носов, конечно же. Куда там. Последнему даже выдали импровизированную дубинку в руки, чтоб он их повеселил своими озверевшими потугами попасть по ним. Но тоже вырубили, как и остальных. Ваху задержали подъехавшие менты, несколько нарядов — он зачем-то начал бороться с полисменами. Да-да, именно бороться, вслух считая спортивные баллы за броски. Но сегодня его уже выпустили по звонку сверху. Батя у Татаева — генерал-лейтенант юстиции. Александр с Иваром спринтерски убежали в закат.

Приключений показалось недостаточно. И они пошли кутить. К чаровницам. В местный клуб, элитарный, жуть, как поддельный смартфон. И там Саша выгнал диджея и сам отыграл часовой сет, в принципе на отлично, потому что обожал танцевальную музыку и понимал в ней толк. А Ивар собрал вокруг себя прайд пошловатых девиц, сорил деньгами, случайно-нарочно ломал мебель и отгонял охранников криками: “Всё возместим! Возместим сполна!” Благо, денег у них было с собой нескончаемое количество на счетах, что совершенно путало окружающих в вопросе кто же эти ребята такие.

Потом они с Сашей придумали занимательную игру в эротические фанты для своей компании и ещё долго гусарствовали, до самой зари. В конце выбрали самую смазливую, сочную, падкую на утехи сладколягую тёлочку из компании и образовали с ней в складчину любовный треугольник в туалете, довольно чистом и благоухающем кстати. Треугольник — это лирически говоря, потому что зрительно фигура была похожа скорее на букву H. Потом тёлочку спровадили быстренько домой на такси, а сами отправились гулять по утренней свежести. Спать так и не хотелось. Энергия плескалась через край, как от наркотиков, хотя они были чистенькими уже очень давно, их биохимия постоянно проверялась.

— Я буду скучать по этой провинциальной заднице, — замедлил ход Александр, придавая словам напускной значимости, лицом он состроил особенно красивую романтичную мину, глядя в даль, раздувая ноздри и поджав губы от чувств. — Как мы отлично провели здесь время, с превеликой пользой. Братишка состоялся, взрос как личность, обзавёлся настоящими друзьями. И, кто бы мог подумать… Интернус оказался лучше, чем глупая, банальнейшая заграница. Чему хорошему мы б научились в Лондоне или Лозанне? Тут мы познали истину, себя, народ и край родной в придачу. Сей городишко очень пригодился нам.

— Не зря стоит развалина, — подытожил Ивар, они опять загоготали.