Папа-одиночка из списка Форбс

Глава 1

Женя

Когда я вошла в магазин, который когда-то считала своим домом, внутри всё перевернулось. Пространство, которое я создавала с такой любовью, теперь выглядело чужим. Вместо уютных деревянных стоек и вазы с подсолнухами на входе — блестящие стеклянные витрины, будто из дешёвой галереи. Всё казалось безвкусным, пустым. Как и наши с Виктором отношения в последние годы.

Они стояли в центре помещения. Виктор с видом хозяина, скрестив руки на груди. Рядом его мать, Антонина Валерьевна, — строгая, как всегда, с надменной улыбкой. А немного в стороне — Зина. Она выглядела совсем непринуждённо, будто её присутствие было естественным, будто она всегда была здесь.

Я с трудом сглотнула и выпрямилась, напоминая не давать им власти надо мной.

— Женя, милая, — с улыбкой начала Антонина Валерьевна, чуть склонив голову. — Какими судьбами? Решила, наконец, забрать своё барахло?

— Я пришла за своими вещами, — спокойно ответила я, глядя прямо в глаза Виктору. — И надеюсь, что они целы.

Виктор хмыкнул, избегая моего взгляда. Он выглядел уверенно, но я знала, что это всего лишь маска. Под ней он всегда был ведомым, готовым следовать за тем, кто окажется сильнее. Раньше это была я. Теперь — его мать и Зина.

— Мы всё собрали, — лениво бросил он, махнув рукой на коробки у стены. — Забирай и иди. У нас много работы.

— Да уж, — вмешалась Зина, скользя по мне взглядом, словно оценивая соперницу. — Столько всего приходится переделывать после твоего управления, Женя. Ты, конечно, старалась, но… у тебя просто не было коммерческой хватки.

— Зина, хватит, — пробормотал он, но в его голосе не было и намёка на протест. Ему было удобно, что его любовница говорит за него.

Я медленно выдохнула, стараясь не сорваться.

— Виктор, — сказала я, игнорируя Зину и Антонину Валерьевну, — ты прекрасно знаешь, что этот бизнес построила я. Ты знаешь, сколько ночей я не спала, сколько усилий вложила. А ты… ты просто взял и отдал это всё.

— Женя, ты всегда всё драматизируешь, — устало вздохнул он. — Магазин — это бизнес. А бизнес — это деньги. Ты слишком увлекалась своими цветочками, забывая, что они должны приносить прибыль.

— Прибыль? — усмехнулась я. — Магазин был прибыльным, пока ты не стал вмешиваться. Пока ты не послушал её… — я кивнула в сторону Антонины Валерьевны, которая тут же подняла подбородок. — Она всегда ненавидела меня. Всегда искала повод, чтобы унизить. Я ведь была недостаточно хорошей, да? Недостаточно родной?

— Ну, наконец-то ты это поняла, — ответила Антонина Валерьевна с ядовитой улыбкой. — Ты никогда не подходила Виктору. Ни как жена, ни как мать его будущих детей. Ах, да… детей ты ему так и не смогла родить.

Я почувствовала, как боль пронзает грудь, но тут же загнала её глубже. Не дать ей увидеть мою слабость.

— Вы говорите о детях, — тихо сказала я, но в моём голосе зазвенела сталь. — А сами растили сына, который даже не способен принять самостоятельное решение. Всё, что он делает, — это следует за вами, а теперь за ней.

Я кивнула на Зину, которая тут же надменно улыбнулась.

— Зато теперь у него есть я, — сказала она с напускной мягкостью. — И, может быть, скоро и дети появятся.

Эти слова прозвучали как издевательство. Я почувствовала, как внутри всё закипает. Но вместо того чтобы разразиться криками, я просто взяла коробку с вещами и направилась к выходу.

— Прощайте, — бросила я через плечо. — Надеюсь, вам всем будет так же хорошо, как вы это себе представляете.

Я вышла на улицу, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Но я не позволила себе разрыдаться. Нет. Не сейчас. Я шла, не замечая, куда иду, пока не почувствовала, как кто-то мягко потянул меня за руку.

— Тётя, ты уронила.

Я остановилась и увидела мальчика. Маленький, лет пяти, с тёмными волосами и огромными глазами, в которых читалась забота. В его руке был одуванчик.

— Это тебе, — сказал он, протягивая цветок. — Не плачь.

— Я… — я замолчала, глядя на него. Этот простой жест тронул меня сильнее, чем я могла представить. Я взяла одуванчик, почувствовав, как по щекам всё-таки скользнула слеза. — Спасибо. А как тебя зовут?

— Макар, — гордо ответил он.

— Очень приятно, Макар. А я Женя.

Он кивнул и вдруг добавил:

— Ты красивая, но грустная. Ты потеряла что-то?

Я хотела ответить, но в этот момент позади раздался отчаянный женский голос:

— Макар! Вот ты где! — к нам подбежала молодая женщина. Её лицо было напуганным. — Я обыскалась тебя! Ты что здесь делаешь?

Макар потупился.

— Я собирал одуванчики.

— Господи, — вздохнула она, оглядываясь по сторонам, а потом увидела меня. — Простите, вы его видели? Он не доставил вам неудобств?

— Нет, — я улыбнулась, смотря на Макара. — Ваш сын очень добрый.

Но прежде чем я успела что-то ещё сказать, раздался мужской голос. Громкий, строгий, как раскат грома:
— Как вы могли допустить такое?! Почему мой сын ходит по улицам один?

Он подошёл к нам уверенными шагами, его взгляд был прикован к молодой женщине, которая растерянно мяла руки. Нет, она не мама мальчика, догадалась я. Она няня.

— Простите, Денис Сергеевич, я всего на минуту отвлеклась… — няня, едва взглянув на него, опустила глаза, будто боялась встретить его суровый взгляд.

— На минуту? — Денис Сергеевич, как я поняла из её слов, посмотрел на Макара, который в этот момент за спиной няни старался спрятаться. — Ребёнок, оставшийся без присмотра, за минуту может оказаться где угодно — под машиной, в руках какого-нибудь… — Он резко оборвал фразу, словно не желая даже представлять такие возможности. — Это ваше представление о профессионализме?

— Простите, — прошептала няня, лицо её побледнело.

Я смотрела на эту сцену, чувствуя, как что-то внутри меня переворачивается. Мужчина был впечатляющим: высокий, крепкий, одет в строгий костюм, от которого веяло статусом. Но в его поведении было что-то пугающее. Он не просто отчитывал няню, он публично унижал её.

— Простите, — вдруг произнесла я, с трудом удерживая голос ровным. — Но вы не думаете, что слишком резки?

Он резко повернул голову в мою сторону, словно только сейчас заметил меня. Его взгляд был тяжёлым, пристальным, как будто он за секунду мог определить, что я из себя представляю.

— А вы, простите, кто? — Его голос стал ещё холоднее, но сдержанность делала его пугающе спокойным.

— Женя, — я сделала шаг ближе, стараясь не показать, как меня захватывает его энергетика. — Я проходила мимо. Ваш мальчик был здесь, неподалёку. И ваша няня быстро его нашла. Вам не кажется, что она уже достаточно переживает?

Он прищурился, будто размышляя, стоит ли вступать со мной в разговор.

— Вы хотите сказать, что я был неправ? — спросил он после недолгой паузы, его тон едва заметно смягчился, но я почувствовала в нём вызов.

— Я хочу сказать, что иногда люди совершают ошибки. Но крики и обвинения не делают ситуацию лучше, — ответила я, глядя прямо в его глаза.

— Уверен, вы хорошо разбираетесь в том, как лучше, — саркастично бросил он, скрестив руки на груди. — Вы психолог? Учитель? Или просто любите вмешиваться в чужие дела?

— Просто не люблю несправедливость, — спокойно сказала я, чувствуя, как нарастает напряжение.

На секунду его лицо изменилось — в суровых чертах появилось что-то похожее на удивление, но затем он вновь принял привычный властный вид.

— У вас есть дети? Уверен, что нет. Безопасность моего сына — мой приоритет, — отчеканил он. — И если я вижу, что человек не справляется, я это говорю. Или вы считаете, что мне нужно ждать, пока произойдёт что-то непоправимое?

— Никто не говорит о том, чтобы ждать, — парировала я. — Я лишь хочу сказать, что это могло случиться с каждым. Люди не идеальны.

Денис бросил взгляд на няню, которая смотрела на нас обоих с благодарностью и испугом. Затем его глаза снова обратились ко мне.

— Вы слишком много говорите для человека, который не знает ситуации, — сказал он резко, но уже без прежней агрессии. — Благодарю за ваше мнение, но моя семья и мои методы воспитания вас не касаются.

Я была готова ответить, но тут Макара внезапно обнял меня за ногу и поднял на меня свои огромные, тёплые глаза.

— Она хорошая, папа, — сказал он тихо. — Не обижай ее.

Денис снова посмотрел на меня. Его взгляд на мгновение смягчился, но лишь на долю секунды.

— Спасибо, что не оставили Макара без внимания, — наконец произнёс он, его голос стал более ровным. — Но я разберусь со своими подчиненными сам.

Он взял Макара за руку, кивнул мне и направился к выходу. В этот момент я почувствовала странное чувство: злость, удивление, но, главное, какое-то неясное чувство узнавания. Этот человек… Мне казалось, что я уже видела его раньше. Так же как и мальчика.