Переписанная история человечества

Глава первая. Забота о себе.

Как было бы здорово, если бы была возможность переписать собственную историю, не правда ли?

На автобусной остановке я была одна, и в этом не было ничего необычного. Солнце село много часов назад, и тьма опустилась на землю. Если бы не свет, льющийся на темную улицу из окон придорожного кафе через дорогу, то ночная темнота точно бы поглотила меня. Той ночью на мне была легкая куртка, а под ней был надет белый сарафан с ярким цветочным орнаментом на юбке и на спине. Я сама его сшила полтора года назад.

Я сидела на поребрике и считала редко проезжающие машины – в такое время почти никто не ездил по этой дороге. Я прижимала к себе спортивную сумку, в которой лежала одежда и пара вещей из моего прошлого, которые я не могла не взять с собой. Я знала, что нахожусь именно там, где и должна быть. Я чувствовала это каждой клеточкой своего тела.

«Именно отсюда и должен начаться мой путь!» –– повторяла я про себя.

Я постоянно пыталась рассмотреть в темноте свои руки. Мне почему-то казалось, что если я перестану смотреть на них, то стану частью окружающей меня темноты. Растворюсь в ней…  

Остановку освещал лишь тусклый свет фонаря; я сидела немного в стороне от него и поэтому на меня свет почти не попадал. Я специально выбрала место в тени и выжидала, как хищник готовый напасть из темноты. Именно так я тогда себя ощущала. Мне с самого детства нравилось представлять себя кем-то по-настоящему опасным, сильным, непобедимым. Я не могу описать свое состояние на тот момент – оно не поддается описанию, – но той ночью я определенно почувствовала себя самым счастливым человеком на Земле. Много ли людей в этом мире могут сказать про себя, что их мечты стали реальностью? Сомневаюсь.

До этого дня мои желания никогда не сбывались.

Была глубокая ночь. Оливия опаздывала. Я начала беспокоиться за нее.

«А вдруг она не приедет за мной? Вдруг она попала в аварию? А может она просто передумала забирать меня?» –– как бы я ни старалась, я не могла отстраниться от этих печальных мыслей. Они сводили меня с ума.  

По правде говоря, я не была уверена ни в чем, что касалось Оливии. Но, даже оказавшись в такой неприятной ситуации, больше всего я боялась, что мне придется вернуться обратно. Нет, я знала, что этого никогда не произойдет; я знала, что я никогда не вернусь в то место, которое еще совсем недавно мне приходилось называть своим домом, но страх снова оказаться там не оставлял меня еще очень долгое время. Невообразимо сложно заставить себя забыть то место, где прошла вся твоя жизнь. В общей сложности я прожила там семнадцать лет.

Подступали слезы, и я задрожала – то ли от холода, то ли от страха перед неизвестностью, – а машины продолжали проезжать мимо.

Я ушла из дома, а человек, нет, мой хороший и единственный друг, которого я не видела ни разу в жизни, но который оказывал мне моральную поддержку в течение многих месяцев и который любезно согласился впустить меня в свой дом, не приехал за мной.

Хуже и быть не могло. Я не хотела верить в происходящее.

Но даже в той отвратительнейшей ситуации, в которой я оказалась по своей вине, какая-то часть меня все равно ощущала себя победителем. Несмотря на то, что я была совершенно одна, мне удалось сбежать! Мне хватило смелости сделать этот шаг. Я воплотила в реальность то, о чем раньше боялась даже подумать. Да, может я и была совершенно одна, но я была свободна. Мысли о долгожданной свободе, которую я обрела этим утром, придавали мне сил. И я вытерла слезы.

Несколько часов спустя меня уже совсем не волновала Оливия. Мне хотелось одного – как можно скорее лечь спать, что я и сделала прямо на автобусной остановке. Я села на скамейку и, запрокинув голову, посмотрела на небо. Близился рассвет. Небо становилось светлее с каждой минутой, а мне оставалось только догадываться о том, что принесет с собой следующий день.

Я больше не ощущала холода или беспокойства. Все тревоги отступили с восходом солнца. У меня было достаточно времени поразмыслить над всем, что происходило со мной и моей жизнью в это сложное и непонятное время. Позже я пришла к выводу, что мне совершенно не о чем сожалеть. Я больше не могла оставаться дома – это было небезопасно; я больше не могла смотреть на стены своей комнаты; я больше не могла смотреть на гирлянду над своей кроватью, на проводе от которой мне столько раз хотелось повеситься, а главное: я больше не могла ощущать на себе их взгляды полные равнодушия и презрения. Мне хотелось освободиться, а не следовать их правилам и притворяться тем, кем я никогда не была только для того, чтобы им угодить.

Была ли я на самом деле их дочерью? Или вообще человеком? Что они со мной сотворили? Почему, смотря в зеркало, я перестала узнавать саму себя?

Я испытала настоящую гордость, которую не испытывала ранее, когда перед побегом разбила всю свою коллекцию шаров со снегом. Но должна признаться, что я не стала ограничивать себя только этим. Я долго сомневалась и думала, что не смогу этого сделать, но, набравшись смелости и вспомнив, как они со мной обходились все эти годы, я облила черной краской, которую нашла в гараже, все стены своей комнаты. Я решила, что это место должно быть изуродовано так же, как эти люди изуродовали меня. Я мало что могу вспомнить из того, что я делала перед самым побегом. Тогда я была в ярости и не могла себя контролировать, но в одном я была уверена точно – я сделала все как надо. Мне стало намного легче. Может я и не высказала свое недовольство им в лицо, но я не сомневалась – они поняли, что допустили ошибку, когда вошли в мою комнату и увидели все, что я там натворила. Жаль, что я никогда не увижу выражения их лиц в тот момент, когда они переступили порог моей комнаты...