Птица счастья

Птица счастья

Мы познакомились в магазине бижутерии. Саша выбирал подарок маме, а я просто не смогла устоять перед сверкающей витриной. Мы столкнулись возле шкатулки, украшенной мотыльками. Крошечные крылышки переливались всеми оттенками синевы под искусно выставленным светом. Из магазина мы вышли вместе, и, встретившись взглядом, вдруг поняли, что отчаянно ищем повод не прощаться. Мы гуляли по парку и болтали обо всем на свете, желтые листья шуршали под ногами, и воздух словно светился, а потом Саша взял меня за руку, и мы оба замолчали, потому что слова вдруг стали не нужны.

Одинокий продавец воздушных шаров в костюме бурундука подарил нам огромное алое сердце, трепещущее на ветру. Мы остановились на мосту. Чугунные перила были ледяными, но жар моих ладоней мог согреть весь мост. Когда стемнело, мы отпустили сердце в небо. И когда алая точка исчезла, я поцеловала Сашу.

Мы с ним были похожи – темные глаза, светлая кожа. И это чувство, будто я знаю его уже много-много лет… Может, я любила его еще в прошлой жизни?

Он проводил меня до подъезда. Я уже знала, что завтра ему придется уехать на целый месяц.

– Знаешь, а ведь это что-то значит, – сказал он.

– Да, когда бурундук дарит тебе сердце – это явно не просто так, – улыбнулась я.

– Я говорю о своем сердце. Рядом с тобой я его слышу.

Он поцеловал меня, очень нежно, и душа моя развернулась, распустилась как цветок и дотянулась до самых звезд.

Когда я захлопнула дверь, мама вышла из комнаты. Ее губы были строго поджаты, как всегда перед «серьезным разговором». Она посмотрела на мое лицо и будто споткнулась, а затем улыбнулась и ушла в свою комнату, не сказав ни слова.

Я проспала лишь несколько часов и проснулась на рассвете. Сердце билось так сильно, и я чувствовала такой прилив энергии, как будто и не жила вовсе до этого дня. Фиолетовое небо было в росчерках золотых нитей. И в этих странных письменах я видела обещание счастья.

На завтрак мама сделала блинчики и открыла банку абрикосового варенья. Пошел дождь. И мое счастье, ярко пахнущее оранжевыми абрикосами, чувствовалось еще острее, отражаясь в тысяче капель, стекавших по окну.

Когда тебе девятнадцать, месяц – это долго. Дни тянулись, наслаивались друг на друга, как пресный рыбный пирог, который мама делала на все праздники. Саша звонил, но говорить нам было как-то неловко. Слов было мало. Мне хотелось прикоснуться к его ладони, потереться щекой о плечо. Я слонялась по дому, ходила на занятия, ела, спала, ждала…

На ту вечеринку Юлька вытянула меня почти что силой.

– Там будет Игорь, – заговорщицки подмигнула она мне.

Я едва вспомнила кто это. В Игоре всего было много: смеха, мышц, щетины. Раньше я была в него немного влюблена, а он меня игнорировал. Но в тот вечер он меня вдруг заметил. Наверное, потому, что перестал ловить на себе мой взгляд. Он был мил, подливал мне в бокал вино, будто случайно обнимал за талию, шептал на ухо непристойные шуточки. И мне это нравилось. Я видела зависть в глазах других девчонок, чувствовала себя привлекательной и желанной. В конце концов, мы с Сашей ничего не обещали друг другу. Вот когда он вернется, у нас все будет по-настоящему. А пока что я свободная девушка. Мне удалось договориться со своей совестью, и когда Игорь отвез меня домой, я не стала его отталкивать. Мы долго целовались, и мне едва удалось выбраться из машины. Игорь захлопнул за мной дверцу и фамильярно шлепнул по попке. Он сел на водительское сиденье и уехал, посигналив на прощание. Когда я подошла к подъезду, шаря в сумочке в поисках ключей, от стены отделилась тень. Там стоял Саша. Он смотрел на меня, а я видела себя его глазами: размазанная помада, опухшие губы, растрепанные волосы. Он молча протянул мне коробочку и ушел. А я смотрела, как он уходит, ссутулившись, засунув руки в карманы, и не могла сказать ни слова.

Дома я открыла коробочку. Там была брошь – синяя птица, из того самого магазина. Птица счастья… Я долго смотрела на нее, а потом сжала в руке, так, что пальцы побелели. Раздался тихий хруст. Я разжала ладонь, и по ней заструилась полоска крови. Отломанное крыло со звоном упало на пол, рассыпавшись на синие стеклянные крошки. Тогда я заплакала. Я зажимала рот руками, чтобы приглушить рыдания, рвущиеся наружу, и не напугать маму. Но слезы текли и текли, хотя рана на руке болела не так уж сильно.

На месте пореза у меня остался едва заметный тонкий шрам, пересекающий линию жизни.

Сашу я больше никогда не видела.