Развод.

Развод.

 Бибетов устал от семейной жизни и возымел намерение изменить судьбу. Решимость пришла ниоткуда и сразу, это была вспышка, молниеносное озарение уставшего человека, удар ньютоновского яблока, где вместо закона механики - вопрос жизни. 
 Развелись они давно, но жили по-прежнему вместе, в общих комнатах. В последнюю минуту, когда гражданский кодекс уже ни к чему не обязывал, а в паспортах появилась лишняя печать, жена, всё это и придумавшая, предложила не сжигать мосты окончательно и находиться какое-то время в нерешительном соседстве. 
 Тут им, как нарочно, стало жаль друг дружку. Они обнялись, поплакали и продолжили совместное существование. Бибетов даже был рад. Все мужчины боятся перемен, а Бибетов был особенный мужчина, и перемен боялся особенно. 
 Сильно огорчало то, что жена опередила его как в начале, так и в конце описанной трансформации. Она всегда была впереди, «на лихом коне». «Неужели у меня нет сильной воли, и я ни разу не сумею совершить поступок, или хотя бы проступок»,- думал он в грустные минуты. От обиды в правом глазу появлялась слеза, а левый глаз продолжал смотреть строго и удивлённо. 
 У Бибетова были разные глаза: один близорукий, а второй очень близорукий. Из-за этой разности не сходилась сумма: правый плакал быстрее и обильнее, зато левый дальше видел и почти не моргал. 
 Так вот, заплакавши правым глазом, Бибетов бросился на кухню и, чтобы доказать присутствие воли, порезал указательный палец. Он это сделал с разбегу, почти случайно. Но у него получилось, и он почувствовал себя мужчиной, истекающим кровью, как бы после ранения. ПисАть было немного больно и слегка неудобно. Но и эта боль, это неудобство казались приятными, это были переживания сильного человека и настоящего самца. 
 «Прощай Клава, я умираю. Любой гражданин должен хотя бы раз совершить поступок, это право и обязанность каждого. Я совершил, и вот, - умираю. Я вижу, как из меня вытекает предпоследняя кровь...» 
 Бибетов осмотрел палец и подавил его, чтобы рана не присохла. 
 «...Обо мне не плач. Если у Вас будут дети, сына назови Борисом или Наташей, в противном случае. Будешь у своих, передай привет нашим». 
 Последнюю фразу он не понял, хотел зачеркнуть, но всё-таки оставил. «Пусть, так выходит загадочнее, даже немного страшно». Поставил в конце размашистую подпись и лёг на полу возле мусорного ведра, чтобы истечь кровью до конца и умереть в страшных муках. Но что-то не умиралось. 
 Поискал рану и не нашёл. Он просто забыл, в каком месте рука изувечена безжалостным металлом. Одел очки, и не заметил даже царапины. Тогда он рассердился, и нешуточно схватился с ножом, мечтая получить сразу несколько ранений, чтобы наверняка. Нож оказался таким тупым, что проще было порезаться ложкой или сваренным вкрутую яйцом. 
 Бибетов, чтобы не показаться смешным, порвал письмо и в волнении заходил по комнатам. Он заходил во все четыре комнаты. Квартира им досталась хорошая, хоть и старая, а потолки были такие высокие, что Бибетов, меняя лампочки на люстре, едва не разбился насмерть. Выручил диван, который Бибетов притащил из соседней комнаты, чтобы делать перерывы во время вкручивания. 
 Уйти из жизни не удалось, но уйти куда-нибудь хотелось. «А уйду-ка я из дома, как это сделал Лев Николаевич»,- придумал он и сразу понял, как не ошибся. Это был поступок, это была сильная воля, и всегда можно вернуться, если на улице окажется слишком невесело. Бибетов взял новый лист для последнего послания. 
 «Прощай Клава!» - написал он другим, уверенным почерком, а на восклицательном знаке продырявил бумагу. Посмотрел листок с обратной стороны, и без труда прочёл отчётливую «абракадабру»: «!авалК йащорП». 
 «Это, конечно, смешно. Я уйду, а она будет смеяться. Они будут смеяться!» - вообразил Бибетов, и стал искать бумагу поплотнее. Но её нигде не оказывалось. Понравился кусочек картона, вложенный в новые носки, но размеры не позволяли уместить все приготовленные мысли. 
 Тут Бибетов вспомнил, что недавно ему вручили почётную грамоту. Сослуживец выпросил в бухгалтерии макулатуру и среди прочего нашёл и её. Грамота была за третье место в заводских соревнованиях по настольному пинг-понгу. Бибетов никогда этим не занимался, но дата стояла такая несвежая, что из-за срока давности сказать, наверное, было невозможно. Бибетов и не сказал. Он просто взял награду и положил на телевизор, чтобы лежала на виду и напоминала. 
 Подошёл к новому «Самсунгу», включил, увидел испытательную таблицу, выключил, взял грамоту, перевернул чистой стороной и с удивлением прочитал: 
 «Прощай Бибетов! Ты мне надоел. Я ухожу, но я вернусь, и вернусь не одна. У тебя есть время сбежать и шанс остаться в живых. Но если ты задержишься или проспишь, он тебя искалечит, он безжалостный. Это страшный человек, но я его люблю. Тебя не люблю. Я и раньше не любила, я не любила тебя с самого начала. Он убьёт тебя за это, так и знай, и случиться это ровно в семь. Прощай». 
 Бибетов очнулся и посмотрел на часы. 
 - Она меня опередила, но я успею,- шептал Бибетов, собираясь сделать что-то страшное. 
 За окном заревело. Это пришла мусорная машина. «Почему так рано?» По привычке схватился за ведро, но выносить не стал, оставил посреди кухни. В дверь позвонили. Бибетов оцепенел, стал оседать на пол, медленно поднёс к глазам часы и увидел абсолютное прежнее время. Прислушался. Нигде ничего не тикало. В дверь ещё раз позвонили и, не дожидаясь ответа, нетерпеливо забарабанили. 
 Он сжал зубы так, что захрустели недавно вставленные пломбы. Решимость переполняла, выплёскиваясь наружу. Бибетов рассчитал, что если закрыться в ванной, то пока они поймут, что к чему, он сделает всё, что надо. Они его запомнят! 
 На цыпочках пробрался в ванную, закрылся, осторожно включил свет и не смог не закричать. Она опередила и на этот раз.