Развод в 55. Ты меня больше не любишь

Глава 4. Ничего святого

— Мам, что-то важное? — голос Юры напряжен и раздражен.

— Милый, я… — не знаю какие слова подобрать, чтобы сказать сейчас старшему сыну об изменах отца, — ты бы не мог приехать?

Такие новости по телефону не говорят.

— Мам, я сейчас занят, — торопливо отзывается Юра, и я слышу на стороне приглушенные неразборчивые голоса, — у меня сейчас встреча с инвесторами.

— Но…

— Мам, я перезвоню. Я заеду вечером, — раздражение в тембре Юры становится ярче и острее, — Все, мне надо идти.

Сбрасывает звонок, и я еще несколько секунд вслушиваюсь в равнодушные гудки, которые обжигают мое сердце сильной и жгучей обидой.

Моему сыну важнее инвесторы.

Да, я понимаю, что у него сейчас в фирме непростые времена и что ему нельзя сбегать со встреч с потенциальными партнерами, но все равно обидно, как бы я себя ни убеждала сейчас что у сына своя жизнь и свои проблемы.

Прикусываю кончик языка до сильной отрезвляющей боли, смахиваю слезы с щек и сажусь на подлокотник кожаного дивана.

Кидаю взгляд на пустое кресло за дубовым столом, будто за ним так и сидит мой бессовестный и неверный муж.

Медленный вдох и выдох, и мой указательный палец замирает в миллиметре над экраном смартфона. Над именем среднего сына Александра. Вдруг он тоже раздраженно отмахнется от меня, как от надоедливой мухи, но мне сейчас так нужны мои дети, что я перебарываю липкий материнский страх быть отвергнутой.

Я касаюсь контакта Александра и подношу телефон к уху, закусив губы. Рука дрожит, и вновь на глазах выступают слезы.

Идут гудки, а потом через долгое ожидание они обрываются. Александр не берет трубку. Возможно, телефон не под рукой. Или на беззвучном стоит, а, может, дома забы, но мое воображение рисует, ко Саша с уставшим вздохом смотрит на экран, на котором высвечивается мое имя, и откладывает телефон.

Потому что сейчас не хочет слышать меня.

Потому что есть дела поважнее, чем мама.

Зажмуриваюсь и бью себя по лбу торцом смартфона:

— Никому я не нужна…

— Не драматизируй, — в кабинет возвращается Владимир и вновь садится за стол, на который деловито закидывает ноги.

Покачивается в кресле:

— Кофемашина сломалась.

Его слова подобные презрительной пощечине. Красивая молодая любовница — полная ерунда, а сломанная кофемашина — это проблема, которая его серьезно озадачила.

— Надо вызвать мастера, — Владимир откидывает голову назад. — Лара, я тебя понял. Ты хочешь развод. Поэтому ты бы не могла, наконец, оставить меня?

Я игнорирую его тихие и грозные слова и вновь прижимаю палец к экрану смартфона, выбрав из списка контактов нашу младшую дочь.

Несколько долгих гудков, и я хочу уже сбросить звонок, но слышу в динамике голос Златы:

— Да, мам?

Я теряюсь на секунду.

Владимир приоткрывает глаза и лениво косится на меня. Под его ресницами пробегает тень недовольства:

— Все-таки ты решила и детей втянуть, — громко цыкает он. — Разочаровываешь, Лара.

— Мам, что ты молчишь?

— Милая, ты бы не могла приехать?

— Блин, мам, — вздыхает Злата. — Мне Юрка написал, что ты ему звонила, и попросил, что если есть время…

— А у тебя есть время?

— Мне надо Катьку закинуть к логопеду… — отвечает немного нетерпеливо и рассерженно, — и знаешь, может, стоило сразу мне позвонить? А то ты, как обычно, Юрке и Сашке звонишь, а потом, так уж и быть, мне.

— Злата… я… — я в замешательстве не могу найти, что ответить, — не придумывай… я хотела вас всех сегодня увидеть…

— Ой, мам, прекрати, — фыркает Злата, — ладно, ты все равно не поймешь меня. Я к вам заеду на минут десять. Мне все равно в вашу сторону на маникюр.

И бросает трубку, а я сижу с открытым ртом.

Вот уж я не думала, когда мечтала о детях, что когда они вырастут, потеряют ко мне трепет и нежность. Общение со мной стало в тягость. Стало повинностью, которую наши с Владимиром дети перекидывают друг на друга.

— Что? — Володя в издевке приподнимает бровь. — Едут наши птенчики на разборки с плохим папулей?

— Какой же ты… — я встаю и оправляю юбку, — ничего святого…

— Я все же предлагаю тебе включить мозги, Лара, — с угрозой усмехается. — Я с тобой очень терпелив. Мы как никак тридцать пять лет вместе, но ты можешь перейти из категории моей жены, с которой давно нет общих тем для разговоров, в категорию немолодой истеричной бабенки, с которой никто не будет цацкаться.