Режиссерская версия

Режиссерская версия

Татьяна Минасян

Режиссерская версия

Фон здесь будет черным – глубокого, бездонно-черного оттенка, когда кажется, что темнота осязаема, что до нее можно дотронуться руками и почувствовать нечто мягкое и податливое. Ближайшие деревья будут выступать из этой тьмы едва заметными, призрачными силуэтами. Единственный источник света – костер в центре поляны, именно благодаря ему и видны эти деревья. А еще – контуры палаток, в темноте похожие на маленькие домики с остроконечными крышами. Ну и лица сидящих вокруг него людей, конечно. Они освещены достаточно ярко, но тоже кажутся не совсем реальными, потому что отблески огня на них постоянно движутся, заставляя их каждую секунду меняться...

Так, теперь звук. В костре трещат ветки, сгрудившиеся вокруг него туристы ерзают на раскладных стульях и на бревне, устраиваясь поудобнее, шуршит их одежда... Один из них достает из чехла гитару, пробует струны – сначала тихо, потом громче. Двое других начинают спорить, с какой песни начать, но быстро приходят к согласию. Большинство начинают петь, немного нестройно, но душевно, и только двое, парень с девушкой, тихонько о чем-то перешептываются. Еще один молодой человек шурует палкой в костре и подбрасывает туда новых веток – пламя охватывает их, и они тоже начинают потрескивать.

Стоп, сейчас нужны искры! Яркие, оранжевые, крупные, как мухи, взлетающие в черноту над головой туристов и гаснущие высоко в небе, над невидимыми с земли верхушками сосен. Эти искры взмывают вверх так быстро, что кажется, будто за каждой из них тянется длинный светящийся «хвост».

Дальше запахи. Дым от костра и смола от возвышающихся вокруг сосен – идеальное сочетание. Тепло от огня – он должен быть достаточно жарким, чтобы тем, кто придвинется к нему слишком близко, пришлось отодвигаться обратно. Тепло от круглых деревянных чурбаков, отпиленных от бревна на которых сидят некоторые путешественники – сначала они специально положили их круглой стороной к огню, дали им напитаться жаром, и теперь на них можно сидеть всю ночь, ощущая это уютное тепло. Правда, скоро часть сидящих вокруг костра начнет расползаться по палаткам. Но некоторые останутся и будут сидеть так почти до утра, тихо петь и вспоминать разные интересные истории, пока небо над их головами не начнет светлеть, деревья не станут выступать из тьмы, а яркие оранжевые языки пламени не превратятся в угли под слоем пепла, сквозь который будут просвечивать копошащиеся, словно живые, алые огоньки...

Владимир снят вирт-шлем и откинулся на спинку стула. Ну вот, еще один эпизод готов. Чуть позже он пересмотрит, что получилось, подкорректирует неточности, которые наверняка там будут, и присоединит эту сцену к остальным. А дальше будет сладкий сон в палатке на рассвете и позднее пробуждение, когда все остальные уже встали и на костре закипел котелок с чаем, будет длинный день, полный запахов леса и щебетания птиц, будет закат у лесного озера с отражающимся в воде солнцем, а на следующий день – рассвет на этом же берегу, в полной тишине, когда все остальные еще спят... И потом, много лет спустя, время от времени будут воспоминания об этом походе, об этой волшебной ночи у костра...

Писк видеофона оторвал режиссера от этих приятных размышлений. Наверняка очередной заказчик – так что о фильме для себя придется на время забыть.

– Ответить! – громко произнес мужчина, повернувшись к маленькой коробочке видеофона на тумбочке, и над ней тут же вспыхнуло изображение седого старика с залысинами и пышной бородой. Никогда раньше Владимир его не видел – точно, заказчик.

– Здравствуйте, вы – Владимир Пелеев? – спросил позвонивший. На голограмме было видно, что он сидит на кожаном диване под картиной в старинной позолоченной раме. Явно не бедный, значит, скорее всего, будет заказывать не короткометражку, а длинный фильм. Большинство богатых клиентов Пелеева целые сериалы себе придумывали. Хотя были и такие, кто зарабатывал мало, но всю жизнь копил и тоже заказывал довольно длинный фильм…

– Да, это я, – ответил режиссер. – Чем могу..?

– Мне вас рекомендовала Агнесса Ликантрова, – начал старик. – А меня зовут Антонио Фольетти. Я хотел бы заказать вам небольшой посмертный фильм. Совсем короткий, длиной в один день.

– Так мало? – удивился Пелеев. – Для друзей Агнессы Джейковны я готов сделать скидку, – предложил он, но его собеседник отрицательно покачал головой:

– Спасибо, юноша, я могу позволить себе фильм любой длины, но мне не нужно больше одного дня. Все равно же в конце каждого цикла мы все забываем! А для того, чтобы почувствовать себя счастливым, хватит и короткого отрезка времени.

– Что же, как вам будет угодно, – кивнул Владимир. – Содержание фильма..?

– Содержание такое: я живу в Адлере в две тысячи шестьдесят первом году. Мне было тридцать два, когда я туда уехал – пришлось бежать из Европы, когда там шла кампания против генетически улучшенных людей...

«Это что же, ему сейчас сто тринадцать лет?! – изумился про себя режиссер. – Выглядит лет на шестьдесят максимум! Хотя если он из улучшенных, то неудивительно...»

– Я прожил там три года, пока дома все не успокоилось. Потом вернулся, – продолжал, тем временем, заказчик. И в фильме должен быть показан один такой день в вашей стране. Не летом, не в туристический сезон, а в спокойное время. Лучше всего весной, незадолго до начала сезона. Я просыпаюсь утром в выходной день, пью кофе у окна с видом на пустой пляж, потом иду в магазин по полупустым улицам, и в магазине болтаю со знакомой продавщицей: рассказываю, как мечтаю вернуться домой, в Неаполь. Она мне сочувствует, говорит, что когда-нибудь я обязательно вернусь, ну и плюс к этому мы болтаем о всяких пустяках, она сплетничает о наших общих знакомых и все такое. Потом я гуляю по пляжу, смотрю на море и вспоминаю Неаполь...