Тёзки

Тёзки

- Что-то зайцы сегодня по дуге идут. Заметил?

- Зайцы? Идут? Ты где видел идущего зайца? Они либо бегут, либо прыгают, либо сидят и байки травят.

- Вот, ты зануда! Я про траекторию. Обычно они двигаются от кривой берёзы, мимо того большого камня и к роще. А сегодня прут на камень. Сам видел, как врезаются. Главное, вдарит с разбегу, со всей дури, и падает рядом. Потом очухается и сидит, башкой трясёт - понять не может: откуда каменюка взялась?

- Это к грозе. Атмосферное электричество влияет на заячью навигационную систему.

- Да какая у них там система! Поди сожрали чего забродившего. И гоняют пьяные. Я б на месте лешего у них права забирать начал.

- Права на что? На бег по лесу? Оставь ты им последнюю радость. И так, бедолагам достаётся. Вон, вчера рассказывали...

- Да-да! Интересно. Ты что, их байки подслушиваешь? И о чём болтают длинноухие?

- Не подслушиваю. Просто... Просто... Просто слушаю. Да так. Ничего интересного, в принципе. Все заканчиваются одинаково: "И тут, я ка-а-ак сигану!"

- Вон, смотри-смотри! Ещё один выруливает на трек. Ставлю килограмм женьшеня, что встретится с камнем. Спорим?

- Да ну тебя, с твоим женьшенем! У тебя и нет, поди. Да и что мне с ним дел... Точно! Прямо в центр впечатался. И что? Ты целый день смотришь, как бедолаги бьются и тебе хоть бы хны?

- А я что сделаю? С жезлом встать перед камнем и показаться? Так эти же, лихачи, меня таранить начнут.

- Всё равно. Жестоко это. Вот так сидеть и наблюдать. Пойду, посмотрю. Может, помочь надо.

У одинокого дерева на пригорке зашевелились листья.

- Давай-давай. Только не показывайся ему. А то ушастый, кроме шишки на лбу, которая, заметь, заживёт, получит психическую травму на всю жизнь.

- Не учи учёного. Между прочим, одна русалка говорила, что я очень даже ничего, - в удаляющем голосе можно было уловить нотки обиды.

- Ты верь им больше. Этим русалкам одного надо, - вполголоса сказал кто-то оставшийся около дерева.

*
Когда неподалёку от огромного валуна хрустнул сучок, заяц, сидевший рядом, уже окончательно пришёл в себя и моментально отреагировал - прыгнул в сторону и умчался.

- Чего же им неймётся-то? Может и правда - гроза будет? - сам себе проговорил голос около камня.

- Надо подойти к этому вопросу научно. Итак. Что мы имеем? Точнее, кого мы имеем? Зайцев. Безбашенных летунов. Допустим, заяц "А" выдвинулся из точки "Б", в точку "В". В середине пути он изо всех сил, скажем так, соприкасается головой с точкой "Г". Спрашивается: сколько мозгов осталось в той голове, если изначально существование сей субстанции не было подтверждено?

- А если на этот вопрос, - послышалось кряхтение и шорох около валуна. Несколько песчинок упало и скатилось с его верха на землю. - А если посмотреть с другого ракурса?

Теперь голос раздавался с макушки камня.

- Тэкс-тэкс. Где у нас точка "Б"? Ага. Вот она - кривая берёза. Что мы видим? Ну вот же оно. Мы наблюдаем дым. Тип - стелющийся. В непосредственной близости от старта. Так я и знал. Вот, где собака зарыта. Леший и его химические опыты. Страдают невинные лю... звери, а этому алхимику и трава не расти.
Рядом с валуном возникло облачко пыли - некто невидимый спрыгнул на землю. Его голос удалялся в сторону корявого узловатого дерева:

- Общественность имеет право разобраться! Почему безответственные эксперименты ставят под угрозу здоровье жителей леса? Бу! Ха-ха! Испугался? Ничего, это лучше, чем башкой в камень, - шорох веток, стремительный серый комок пронёсся совсем рядом с глыбой. Голос продолжил, прочистив горло. - Кхе! Доколе будут проводиться бесчеловечные опыты?! Мы не потерпим! Некоторые (не будем показывать пальцем), ха-ха, хотя их имена всем известны, ха-ха, в своём безоглядном увлечении наукой... м-м-м... э-э-э... допускают... э-э-э... допускают перегибы!

*
Низкий дым причудливыми подвижными клубами стелился по полянке, поросшей куцыми кустиками. По углам пятачка, полностью лишённого растительности, стояли горшки с тлеющими углями. На ветке узловатой берёзы в самом центре висела сумка лешего. А под деревом, в котелке варилось что-то малоаппетитное, клокочущее, булькающее, разбрызгивающее вокруг шипящие капли и испускающее тот самый густой белый дым.

- Проходи-проходи. Чего прячешься? Уж я-то тебя вижу и чую. Забыл что ли? - из-за берёзы выглянул леший, сидящий на бревне, и кинул в бурлящее варево горсть травы - дым изменил цвет и стал тёмно-синим. - Я ж не заяц - растопырит уши, обо всём забудет и давай хвастаться. Иди сюда, садись рядом, рассказывай.

- Я и не прятался. Думал, вдруг помешаю?

- Ага. Деликатность. Ну всё теперь. Приличия соблюдены. Я тебя пригласил. Ты - вежливо посетовал на своё вторжение. Давай, что ли, дальше без дипломатического этикета? А то я начну себя чувствовать неловко, что сижу тут, без галстука, - вот с лешим всегда так. Он умный, зараза и ехидный. Разговариваешь с ним и не понятно: то ли шутит, то ли намекает, то ли обвиняет. - И это... Раз уж мы тут про мораль и этику... Слушай, зайцы жалуются. Я тебя ни в чём не обвиняю. Но ты пойми: они народ простой, безобидный, скромный. Жизнь нелёгкая. Похвастаться перед дружками или подружками - маленькая, но радость. А тут, всё чаще приходят и жалуются, что подслушивает кто-то. Уж и на меня думать стали. Не надо, а? Ну что там интересного? И главное, всегда одинаково заканчивают.

- Во как. Я думал, что сам пришёл, а оказывается, это меня вызвали. Я думал, что я за длинноухих заступлюсь, а оказывается, сам их обижаю.

- Ну вот, ты опять - дуться. Это не ты пришёл и не я тебя вызвал. Это тропинки наши сошлись вместе, понимаешь? Ты пройдёшь - нет? Иди сюда, рядышком. Чего мы орём через поляну, как сороки. Кстати, если байки послушать любишь - вот к кому обращаться надо. И им совершенно по... по... по барабану - подслушивают их или нет. Орут так, что весь лес... подслушивает.

- Хорошо. Я понял. Не буду больше.

*
Сквозь клубы дыма стало видно силуэт идущего к берёзе. Когда тёмно-синие, постоянно двигающиеся будто в медленном танце, завитки расступились, из них появился человек средних лет. В свитере и джинсах, с небольшой аккуратной бородкой и недлинными тёмными жёсткими волосами, торчащими вихрами на макушке и чёлке. Человек ли?

- Вот. Правильно. Присаживайся, - леший подвинулся и его гость опустился на лежащее бревно рядом. - Ты уж не сердись на меня, ладно? Я, видишь, зелье времени варю. А дым судьбы мне всё рассказывает. Так что, я знаю - зачем ты шёл, что сказать хотел и немного ещё. Посиди рядом - тоже почуешь.

В котелок полетела новая пригоршня травы и дым стал ярко-белым.

- И что узнать хочешь? В смысле - зачем варишь? Просто любопытство?

- Просто, не просто, любопытство, не любопытство. С утра почувствовал, что надо. Тревога какая-то. И не пойму откуда.

- Узнал?

- А ты ещё ничего не увидел? Посиди ещё. Белый дым быстро проймёт.

- Да ничего вроде пока.

- Не спеши. Как Первый? Кстати, когда вы уже имена расскажете ваши? Ну не дело согласись - Первый, Второй. Вот я - Ях. Просто и понятно. Хоть и зовут меня все просто - Леший. Но имя-то есть. А у вас?

- Первый - нормально. Болтается целый день на сосне...

- На пригорке, на той, что ль?

- Ага. Наблюдает, как зайцы надышатся твоим дымом и в камень. С разбега.

- Ха-ха! Чудики. Но не насмерть же. Зато будет, что рассказать вечером. "Несусь я, значит, от кривой берёзы в рощу, а тут, на моём пути - камень, во-о-от такой, ну и я понимаю, что свернуть не успеваю, думаю, а вдруг он уступит, как тот дуб вчера, и ка-а-ак... очухиваюсь, глаза открываю и как сигану!" - Леший зашёлся смехом.

- Ты тоже подслушивал? А мне, значит - нельзя?

- Мне - можно. Меня они не чуют. Понимаешь, дым этот - и рассказывает и немного меняет судьбу. Зайцы вон, с траектории сбиваются слегка. Ты тоже, возможно. Почувствовал? Вокруг-то смотри.

Гость лешего огляделся и понял, о чём толковал лесной хозяин. Клубы белого дыма уже не были бесформенными кучами, сгустками пара и сажи. Они теперь показывали спектакль. Вон - полянка, на которой сидят двое около костра: леший и он сам. Вон - зайцы носятся. Вон - пруд, в котором плавают бледные тени, с угадываемыми силуэтами женских тел - русалки.

А это что? До боли. До щемящей грудь, сладкой боли, до комка в горле, знакомые контуры. Это же... Дом... Дом! И где? На пригорке, где остался Первый. Вместо сосны стоит дом. Неказистый, кривой, вот-вот развалится. Но дом. Сердце забилось. Не верилось. И верилось. И опять не верилось.

- Леший... Ях... Ты это видишь?

- Что видишь? Тебе и мне - разные вещи показывают. Что там у тебя?

- Дом.

- Вот оно что. Может быть. Может. Теперь понятнее. Хотя...

- Что понятнее? Что может быть? Откуда здесь, в глуши - дом? Что "хотя"?

- Я вижу поваленные, загубленные деревья, зверушек убитых. И человека. Сюда идёт. Теперь, понятно - зачем. Да-а-а.

- Человек? Один? Дом строить? Зачем? Кто? Почему один?

- Второй...

- Это что - предсказание? Так будет, да? Кто он?

- Второй... Не трещи. Пожалуйста. Дай подумать. В одиночестве. Пожалуйста. Извини. Иди к Первому. Вспомните имена свои, что ли? Давай. Пока, - Леший кинул в котелок ещё один пучок травы и дым стал ядовито красным.

*
На пригорке никого не было. Слышался разговор сорок из рощи неподалёку. Сплетницы. Про лешего и нашу встречу с ним уже кричат.

Дуры! Ничего мы не пили и не курили. Что за фантазии? Что? Лягушек в котёл кидали? А потом к русалкам пошли? Языки, что помело! Не стал слушать дальше. Зайцы - куда интеллигентнее. Тоже приврут, конечно. Но как-то по доброму, бесхитростно, мягко.

"Имена вспомните". Что их вспоминать? Помним, верим, храним. Но никому не скажем. Зачем они без дома? Первый треплется: "Ещё пара десятков лет и станем здесь своими. Как леший. Будем с русалками зажигать. На медведях кататься. Зелья варить и в будущее заглядывать. Впишемся в экосистему".

Да не попрёшь против природы. Я так думаю. Если ты - домовой, то без дома ты - что русалка без... пусть будет, без воды. Они, конечно молодцы, здешняя нечисть, как мы с Первым любя их называем. Спасибо им. Приняли, когда мы побитые и неприкаянные шлялись по лесам. Людей пугали, зверей. Представляли, что мы боги, свергнутые с Олимпа. Что только не вытворяли. Сейчас вспоминаешь и не по себе становится. Неудобно, как-то. Но это же от отчаяния, от обиды было.

Леший - мужик. Зажёг тогда свой костёр, травок покидал, покумекал, побеседовал с кем-то или чем-то там, из дыма, и сказал: "Оставайтесь здесь. Будете в нашем лесу "водиться". Только не озоруйте больше". Русалки, несмотря на всю свою вредность и стервозность, по доброму относятся. Утешают. Успокаивают. Бывает, конечно, чудят. Пытаются утянуть на дно. В шутку. И хохочут дикими голосами. Первый задружился с ними. Я говорю: "Ты, наверное, не лешим, а водяным станешь, лет через десять".

А водяной ревнует. Чуть нас увидит, сразу волну пускает на пруду. Воду мутит. Рыб гоняет так, что они, бедные, из воды выпрыгивают. Русалки смеются над ним. Потому что он старый. А ему обидно. Я пытался поговорить. Серьёзно так. По совету лешего. Принёс ему веток и листьев из чащи. Ароматных, красивых. Сложил на берегу. Он любит, говорят, незнакомые запахи и вкусы. Сам присел рядом и говорил, говорил, говорил. Рассказал о себе, курьёзные случаи вспоминал, и о Первом тоже.

Не уверен, что не сам с собой разговаривал. Сижу, ногами болтаю, балаболю. А вокруг - тишь да гладь. Подружка Первого (Иииия зовут, смешное имя, правда?) подплыла, послушала, пальцем у виска покрутила и скрылась в глубине. Когда я наговорился, посидел ещё минут пять и собрался уходить, волной принесло к берегу кувшинку. Наверное слушал меня водяной. Я думаю, что он нормальный мужик. И мы обязательно найдём общий язык.

*
Вернулся Первый. Естественно от русалок. Околдовали они его, наверное. Говорит, что даже плавает с ними. Нонсенс. Домовой - и резвится в пруду, как отдыхающий на курорте. Я в воду захожу только чтоб помыться. И не глубже, чем по пояс. И то - эти хохочущие, как дикие лошади, подводные ведьмы, лезут, щипаются, дёргают постоянно. А что там они с Первым вытворяют и подумать страшно.

Рассказал ему про встречу с лешим. Про дом, про человека. Что тут началось! "Я его задушу в первую же ночь! А потом русалкам отдам - пусть поиздеваются! Или сначала русалкам отдам, а потом придушу, что останется". Раскричался, разволновался, по пригорку бегает, на дерево прыгает. Залезет на самую верхушку и там беснуется: "Где ты, мерзкое человеческое отродье?" - кричит и дерево раскачивает. Не успокоился ещё. Болит у него. После того, как лишился дома и человека. Не могу его осуждать. Сам был такой ещё недавно.

Долго не мог успокоиться. Ночью, когда я уже спал давно и вдруг проснулся, глаза открываю, а он сидит, смотрит на луну. Бормочет чего-то. Сходить что ли к кикиморе, попросить каких-нибудь трав успокаивающих? Далековато, конечно. Но она женщина умная, может ещё чего посоветует. Вот, к ней у меня душа больше лежит, чем к русалкам. Она ведёт себя корректно, спокойно, беседовать на любую тему можно. А этих бледных пиявок, что не спросишь: "Га-га-га" - в ответ, замогильными голосами.

Кикимора - это как бы должность, а зовут её по-другому. Как - я не могу сказать, потому что обещал, но очень хорошее такое, нежное милое имя. Сидишь у неё в избушке, пьёшь чай - арома-а-а-тный, вку-у-усный, а она смотрит на тебя своими большими умными глазами с огромными ресницами и говорить ничего не надо. Так понимает.

Очень достойная женщина. У неё с лешим какие-то непонятки были в стародавние времена, поэтому и разъехались они подальше друг от друга. Но один о другом отзываются всё равно - уважительно и с почтением. Точно. Схожу к ней с утра. Может, она и про дом с человеком подскажет чего.

*
Проснулся, а Первого уже нет. Понятно, куда намылился. Теперь ещё и русалки узнают. Не нравится мне это. Недоброе что-то предчувствую. Вот, интересно. Человек ещё не появился здесь, а вокруг уже суета, сплетни, интриги. Что они за люди, эти люди! В расстроенных чувствах собрался кое-как, чуть не забыл цветочков нарвать, этих, с беленькими лепесточками, не помню название. Кикимора просила принести - там у неё не водятся такие. Нарвал целую охапку и сунул за пазуху.

Сначала не хотел мимо пруда идти, но решил всё-таки заглянуть, проверить - там ли Первый. Точно. Плавает. Вот даёт. Новый вид - плавающий домовой. Не забыть Кикиморе рассказать - посмеёмся. А русалки вокруг него плещутся, гладят ласково, венки из водорослей на лохматую голову надевают. Лямур сплошной. Меня увидели и давай ржать, как лошади: "К ненаглядной собрался? Смотрите и цветов нарвал, кавалер! А наше общество не устраивает, да?"

Кое-как отшутился, Первому крикнул, что к вечеру вернусь. А ему и всё равно - своя компания. Всяко - околдовали. Я уж собрался дальше идти, но заметил на дальнем берегу шевеление какое-то. Пригляделся - и точно. Водяной. Машет, зовёт. Чтобы русалок с толку сбить, сделал крюк, как будто ухожу, а сам по кустам, тихонько, туда отправился.

Стараюсь не шуметь, аккуратно подхожу, а он уже ждёт. И ничего не старый. Немного старше нас с Первым выглядит. И глаза грустные. Совсем ему эти бледные лошади подводные жизни не дают.

- Здравствуй, - говорю. - Вот, к Кикиморе иду. 

- Знаю, - отвечает. - Ты ей привет передавай, ладно?

- Ага, хорошо, передам, - бормочу и собираюсь уходить

- Ты, вот что. Попроси у неё Забудь-Траву, - говорит мне вслед.

- Понял, хорошо, - останавливаюсь и жду, может ещё чего-нибудь попросит.

-Я слышал от русалок, что вы с лешим человека в дыме судьбы видели и дом?

- Да, - говорю с вызовом так. Потому что мне эта ситуация уже совсем перестаёт нравиться. Весь лес уже мои видения знает. И нос суют все.

- Не булькай. Я помочь хочу. Он, человек, когда придёт, как пить дать, купаться в пруд полезет. А русалки у меня, видишь, невоспитанные, злые, дикие, - говорит спокойным тихим голосом, а сам выглядывает осторожно из кустов. Смотрит, чтоб не заметили, не подслушали. - Минут за пять, кинь в воду Забудь-Травы пару пучков. Русалки заснут на час, и не сделают ему ничего плохого.

- Почему ты думаешь, что я этого человека охранять буду? Я вообще не знаю - кто это. И нужен ли он тут.

- Будешь, будешь. Ты - хороший домовой. С сердцем. И человек придёт хороший. Он свою тропинку ведёт к твоей. Тебе леший не говорил разве? Придёт и дом построит. И семью заведёт. И будет у вас всё хорошо. Но готовиться надо уже сейчас. Чтобы добро было - надо его делать. И русалки со временем привыкнут к нему. И твой Первый. Я, как услышал их болтовню - сразу про тебя подумал. Что к тебе идёт дом, хозяйство. И у нас в лесу всё зацветёт и добро приумножится.

Почему-то мне не хотелось спорить. В душе запели птички, какое-то давно забытое чувство родного, уютного, своего, где-то в уголке сердца затеплилось.

- Спасибо! - чуть не крикнул я.

- Тише-тише, - улыбнулся водяной. - И ничего от тебя мне не надо - запомни. Это не сделка. Чтобы добро было - надо его делать. Вот, я и делаю, как умею.

- Не знаю, как благодарить тебя. Мне, прямо жить захотелось. Слушай... - я вдруг сообразил. - Ведь ты тоже уснёшь, когда я Забудь-Траву в воду кину? А человек? Тоже?

- Я увижу тебя и вылезу. А если и засну - велика важность? Я и так сплю всё время. А на человека она не действует, увы. Давай, Кикиморе - привет.

*
Налегке, да с приподнятым настроением долетел, а не дошёл до её избушки. Замечательно пообщался. Уходить не хотелось. Она сама меня выпроводила. "Иди, - говорит. - У тебя дел много ещё". Но душевно, любя, я бы сказал. Вселила в меня ещё большую надежду. С водяным полностью согласилась. И сказала звать, если что.

Чудо, а не женщина. Вот, как я без неё буду, когда хозяйством обзаведусь? Отлучаться же нельзя. Что-то размечтался я. Как юнец безбородый. Того и гляди - стишки начну сочинять.

Вернулся затемно. И не узнал свой пригорок. Первый развёл бурную деятельность. Натащил поваленных деревьев, загородил все проходы. Не на шутку готовится. Ощущение, что нашу одинокую сосну будут брать приступом орды захватчиков. Оказывается, сороки трещат по всему лесу, что кто-то идёт. Ещё далеко, километров пятьдесят, наверное от нас. Все волнуются. Я тоже. Интересно, какой он - будущий хозяин?

Первый тоже места себе не находит. Всё тащит ветки, деревья, пеньки. Крепость строит. Но видно по нему, что хоть и злится и в обиде на всех людей, но тоже любопытно. И надежда какая-то теплится. А виду не подаёт. Бормочет что-то такое грозное, воинственное. Как он всем им сейчас устроит. Меня подбивал пойти деревьев свалить побольше и сделать неприступный форт.

Ага. Леший устроит нам, если будем ради потехи деревца ломать. Мало никому не покажется. Он же их все по именам знает. Ходит, разговаривает с ними, я сам видел. Вот такое кунг-фу - это высший пилотаж, я считаю. Ладно - звери. Их понять не сложно. Слушай лучше и всё. Но деревья. Они же, наверное, так медленно говорят! Одно слово, должно быть, больше месяца произносят.

А ещё, я слышал, что все деревья в лесу - это как-будто одно существо. И каждое - есть индивидуальная личность и одновременно, все вместе - одна. Короче, голову сломаешь. Надо, как-нибудь, лешего попросить попроще объяснить. А пока, на всякий случай, я их лишний раз стараюсь не трогать. Ветки не ломать, не бить и так далее. Всё это рассказал Первому. Тот задумался. И предложил глину с пруда таскать. Щели между веток и стволов замазывать.

*
Дождались. Все, понятное дело, напряглись, насторожились. Слушаем, что сороки кричат.

-Чудо! Чудо идёт! Уже до оврага дошёл! Ждите! Чудо! Цирк!

Первого аж дрожь взяла. Забился в свой бункер из бурелома и зыркает. А я пошёл посмотреть. На валун, об который зайцы скорость гасят, залез, наблюдаю. Чу. И правда - идёт, насвистывает. И правда - чудо. Молодой совсем! Морда довольная, бородатая. Волосы на башке во все стороны торчат, в ухе - кольцо. Как за ветки не цепляется? В шортах и майке. А клещи? А комары? Думаю про себя: "Эй! Эй! Мне обещали человека, хозяина, а не это чудо в перьях!" Спрятаться что ли вместе с Первым в его бастионе?

А он прямо к каменюке, на которой я стою притопал, рюкзак скинул, плечи размял, попрыгал и говорит: "Вот здесь, Саня, и будем жить". Да. Это финиш, как говорится. Понял я, что груз в пункт назначения прибыл, получите и распишитесь.

Что ж. Мы и не такие орехи разгрызали. Впервой что ль? Повоюем, Шурик! Мы им с тобой покажем!

Меня, кстати, Саша зовут. Или Сашулечка, как Кикимора называет. Стоп! А где он? К пруду намылился? Твою за ногу! Началось! Бегу сломя голову, как заяц, на ходу достаю Забудь-Траву, а на душе - так хорошо-о-о-о!