Твоя Сапфир. Сквозь миры и время

****

Пот струился по лицу, смешиваясь с грязью и кровью, застилая уже мутнеющие от боли глаза. Женщина шла, спотыкаясь о тела павших воинов, каждая клеточка ее измученного тела кричала о боли. Но она не могла остановиться. Поле битвы, которое еще недавно гремело жизнью и яростью, теперь было словно адом на земле — лязг мечей, крики, рев раненых лошадей и людей, запах дыма, крови и горящей плоти смешивались в невыносимую какофонию. Ветер дул с поля, не принося облегчения, а лишь разносил запах разложения и смерти.
Ее дыхание стало прерывистым, неровным, каждый вдох причинял резкую боль в груди. Где-то вдалеке еще шли бои, но этот звук становился все тише, как будто отдалялся. В этот момент не существовало ничего, кроме ее боли и необходимости идти. Она должна была дойти до него.
Волосы, когда-то заплетенные в аккуратную косу, теперь висели тяжелыми грязными прядями, спутанные кровью — чужой или своей, она уже не могла различить. Каждый шаг отзывался в ее теле новой волной боли. Она чувствовала, как слабеет с каждой секундой, как тяжесть собственного тела превращается в неподъемную ношу. Земля под ногами была липкой от крови и грязи, ноги подкашивались.
Она остановилась на мгновение, пытаясь собрать силы. Руки дрожали, когда она схватилась за ремешок корсажа, и с яростным криком затянула его еще сильнее, ощущая, как ткань врезается в кожу. Кровь из вспоротой раны на боку продолжала сочиться, но хоть немного сдержать ее — уже было маленькой победой. Время будто тянулось бесконечно, каждое мгновение казалось вечностью, но она не могла позволить себе остановиться надолго. Еще несколько шагов. Она должна дойти.
Громкий мужской крик, полный ярости и боли, прорезал воздух, заставив её инстинктивно отшатнуться. В тот же миг рядом со свистом мелькнул меч, едва не задев её лицо. Острый блеск стали промелькнул настолько близко, что она ощутила холод его металла на коже. Время словно замерло — всё происходило в мгновение, но для неё это было целой вечностью. Сердце бешено заколотилось в груди, но инстинкты, закалённые ужасом битвы, взяли верх.
Сжав зубы, с яростным криком, который вырвался откуда-то из глубины её существа, она рывком выхватила нож, спрятанный за корсажем. Последние силы хлынули в её ослабевшее тело, и она направила это отчаяние в один решающий удар. Лезвие вонзилось в горло нападавшего с глухим хрустом. Его глаза расширились, лицо исказила боль и удивление, а потом тело начало оседать.
Его руки судорожно дёрнулись, и он почти увлёк её за собой на землю, когда рухнул. Женщина с усилием вырвала нож, почувствовав, как рука дрожит от напряжения и усталости. На мгновение мир поплыл перед глазами, ноги подкосились, и она пошатнулась, едва удерживаясь на ногах. Кровь медленно стекала с клинка, капая на землю, и, тяжело дыша, она снова пошла вперёд, зная, что времени осталось совсем мало.

-- Где же ты? — прохрипела она, пытаясь разглядеть сквозь пелену, застилающую глаза. Мир вокруг терял четкость, словно окутанный туманом боли и усталости. Её голос, едва различимый среди звуков боя, был полон отчаяния. Она закашлялась, согнувшись от резкой боли в груди, и вытерла кровь, струящуюся с потрескавшихся губ. Шатаясь, она продолжила путь.

Внезапно она замерла, прислушавшись. Её сердце застучало быстрее — это был стон, едва слышный среди грохота битвы, но такой знакомый. Этот голос она узнала бы где угодно. Собрав последние силы, она пошла быстрее, насколько позволяли ноги, дрожащие от усталости. Женщина вскрикнула от боли, но не замедлилась. Перед ней появился он — сидящий у мертвой лошади, прислонившись спиной к её холодному, неподвижному телу. Рядом, в траве, лежал безжизненный труп воина.
Увидев его, она ускорила шаг, будто её ноги обрели новый источник силы. Она почти рухнула на колени перед ним, боль на мгновение забылась. Её ладонь нежно легла на его грязное лицо, испачканное сажей и кровью, заросшее щетиной. Такой родной, такой любимый... и такой глупый. Женщина всхлипнула, слёзы катились по её щекам, когда она прикоснулась лбом к его лбу. Её пальцы пробежали по его коже, которая ещё недавно согревала её прикосновениями, а теперь была холодной и влажной. В его плече торчала стрела, в боку — глубоко засевший клинок, чужое оружие, которое забрало столько жизней. Она провела пальцами по его потрескавшимся, бледным губам, которые не так давно целовали её с такой страстью, а теперь выглядели словно омертвевшие.

-- Прости... прости, что не послушал тебя раньше, — прошептал он, голос его был слабым, словно с каждым словом жизнь медленно покидала его тело. Всё же, собрав остаток сил, он поднял руку и нежно провёл по её щеке, убирая прилипшую прядь волос. Его пальцы дрожали, но этот жест был полон любви и раскаяния.

-- Дурак... какой же ты дурак, — всхлипнула она, заглядывая в его глаза, ещё не потухшие, но уже теряющие былой блеск. Они были такими родными, такими знакомыми, и в этот момент она больше всего боялась, что вскоре они закроются навсегда.

Он горько усмехнулся, губы дрогнули в слабой тени улыбки:

-- Знаю... знаю, что уже поздно что-то исправлять.

-- Я рядом, — прошептала она, глядя ему прямо в глаза, стараясь запомнить всё: каждый миг, каждый взгляд, этот золотистый блеск, который, хотя и угасал, всё ещё был живым, пусть и на грани исчезновения. Она прижалась ближе, чувствуя его запах — такой родной, такой знакомый, — и слабый, едва уловимый стук его сердца под своей щекой.

Он прошептал, касаясь её волос губами, едва дыша:

-- Пусть сейчас и конец... но я найду тебя снова, слышишь? Найду... — Его голос дрожал.

-- Я буду ждать... всегда буду ждать, — прошептала она в ответ. Её голос становился всё тише, как и силы, что медленно покидали её израненное тело. Тьма подступала всё ближе, обволакивая её сознание. Но даже в этом последнем мгновении она знала: это не конец. Она будет ждать его в любом времени, в любой жизни.