Тюльпаны. Выдуманная история про любовь и дружбу

Тюльпаны. Выдуманная история про любовь и дружбу

Тюльпан – коварный цветок. Я мог бы выбить эти слова иглой на собственном теле, если бы не боялся боли. Эти милые весенние цветы серьезно подпортили мне жизнь, и вот вам история о том, как все случилось. Пять лет назад я был свободным художником, человеком без особых обязательств, молодым повесой, которым правили лишь базовые мотивы. Я шел по жизни с обязательными остановками во всех барах, что попадались мне на пути, флиртовал с каждой юбкой и мог назначить свидание нескольким девушкам на одно и тоже время. Каким-то чудом мне все сходило с рук, и я был доволен.
Любому из нас нужен человек, который выслушает, поймет, и примет все, чем ты поделишься. Глотнет пива и стукнет кулаком в плечо: - Молоток!
Был и у меня такой человек. Мой лучший друг. Именно его я и потерял из-за этих самых проклятых тюльпанов.
Моего лучшего друга звали Лера. Вы удивлены или может быть даже шокированы? Лучший друг - женщина? Быть может, вы из тех, кто считает, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна? Что ж, ваше право. Я же тогда об этом просто не задумывался. Мы дружили с Лерой еще с института, с тех пор, как ночи напролет готовились к экзаменам и делали все, что положено делать лучшим друзьям. В основном это сводилось к попойкам и к тому, что мы поверяли друг другу наши юношеские тайны. К тому времени, как произошла история с тюльпанами, мы успели опериться и каждый жил своей взрослой жизнью. Лера работала в модном журнале, а я халтурил копирайтом, довольно успешно не принимая на себя никаких обязательств. Жизнь была прекрасна, похмелье легко переживалось и я никогда не устану вспоминать то время. Были, конечно, и свои мелкие неприятности, подобные назойливому комару, залетевшему в спальню и не дающему заснуть, но в целом все было здорово.
Лера. Каждый раз, когда я слышу это имя, я улыбаюсь. Какая она? Сложно описать словами настолько близкого человека. Но я попробую. Все дело в том, что Лера не совсем обычная девчонка. Не такая, как все. Она не уродлива, но и не красива в классическом понимании этого слова. Есть что-то завораживающее в том, как она подает себя, в ее стремительной и немного сбивчивой речи. В этих ее огромных глазах вы барахтаетесь и непременно утонете, если дадите хоть немного слабины. Вы можете хоть целый день разглядывать ее, но так и не сможете разгадать. Какая-то тайная сущность все время ускользает даже от самого внимательного взгляда. Вы просто не сможете оторваться – смотрите ей в лицо, а потом смеетесь, пока она вас не стукнет. С нее станется. Лера совершенно не умеет врать. Наверное, поэтомуу нее никогда не было подружек. Ухажеры? Этих было предостаточно. Может даже слишком много. Поменьше, чем у меня конечно, но все же, все же. Мы с ней даже как-то устроили соревнование по этой части, и, надо признать, я победил. Правда, совсем с небольшим перевесом. Приз – литровую бутылку Джек Дэниелс мы распили вместе. Мы много чего делали вместе в те счастливые годы. В-общем, у меня был друг, потеряв которого, я обнаружил в своей душе бескрайнюю серую пустыню вместо хоть и скромного, но цветущего сада.
История про тюльпаны – это то воспоминание, которое мне хочется затолкать поглубже и никогда не вытаскивать на свет и которое все равно толкает крышку и вываливается, как перебродившее тесто из кадушки. Той весной я в очередной раз порвал с одной из своих пассий, и это почему-то ощущалось болезненней, чем обычно. К тому же у меня давно не было никакой работы, деньги почти закончились, жизнь не складывалась и я загрустил. Мне казалось, что я достиг самого дна, и это новое ощущение мне совсем не понравилось.
В тот вечер ноги сами понесли меня по весенней слякоти к Лере, моему единственному настоящему другу. Карман пальто тяжело бил по ноге пол-литровой фляжкой с дешевым московским коньяком. В отсыревшем воздухе пахло землей и одиночеством. В какой-то момент я почти побежал по мрачным московским улочкам – лишь бы не оставаться один на один со своими горькими мыслями и скоро совсем промочил ноги. Это добавило пару дополнительных штрихов серого к моей печали. Я кутался в несколько слоев шарфа и время от времени протирал им же запотевающие от собственного дыхания очки и чертыхался каждый раз, когда возвращал их на место – стекла были в грязных разводах и я еле различал дорогу. Вот впереди заблестел желтыми огнями небольшой стихийный рынок, за которым вафлей положенной на бок стоял ее дом и от мысли о ее комнате мне стало теплей. Теперь на месте того рынка на несуразно длинных дощатых скамейках валяются хипстеры и щедро роняют на бороды крошки от своей хипстерской шаурмы, а рядом на ярком резиновом покрытии одухотворенно простаивают бессмысленного вида тренажеры. Тогда же там правила нищета и старухи из соседних хрущевок, разложив на отслуживших свой век клеенках никому не нужные старые вещи, пытались поддерживать коммерцией свое жалкое существование. Я старался не смотреть на них, шел мимо, жестко зафиксировав взгляд на помойке возле Лериного подъезда, напоминавшего издали буханку хлеба. Лишь бы не добавить скорби от общей затхлой старушечьей волны. Почему же тогда я остановился, лишь услышав скрипучий как дверцы старого шкафа голос?
- Молодой человек, возьмите тюльпаны!
Я чуть не упал, так резко я затормозил. Протер шарфом очки и различил перед собой, крепко стоящие в густой жиже стоптанные войлочные ботинки. Взгляд мой поднялся по свалявшимся рейтузам противного зеленого цвета, по толстой замшевой юбке, прячущейся под серым стеганым пуховиком, и уткнулся в букетик тюльпанов, колыхавшихся под ветром недалеко от моего лица. И только потом, за цветами, я различил истрескавшуюся глинуее лица и удивительно живые голубые глаза, улыбавшиеся мне. Я растерялся. Застыл на половине движения, как памятник Достоевскому у библиотеки имени Ленина и никак не мог сообразить, что сказать или сделать.
- Возьми цветы, парень! – сказала старушка.
- Спасибо, но… - промямлил я, судорожно соображая, как бы ее обойти и что для этого нужно сделать.
- Возьми так, - она помахала букетиком перед моим лицом, - Денег не нужно. Все равно мне уже домой. Не выбрасывать же…
Уж не знаю почему, но я протянул руку. В голове промелькнуло: - Зачем они мне?
- Бери, не робей. Девушке подаришь, - она буквально втолкнула букет в мою руку и, сильно припадая на левую ногу, ушла направо, к детской площадке и еще дальше в темноту между двумя высотками, которые в народе называли Твикс.
Я посмотрел на цветы и уже занес руку, чтобы выбросить их в жухлую прошлогоднюю траву палисадника, но что-то меня остановило. Неудобно как-то. Цветы достались бесплатно от бабушки, которой и самой помощь бы не помешала и вот такая моя благодарность? А подарю-ка я их Лере. Ведь все девчонки любят цветы. И я зашагал вперед, как настоящий армянин, спешащий на свидание – с букетом цветов в руке и с бутылкой коньяка в кармане. Эта мысль меня позабавила, помнится, я даже прыснул от смеха. Игнорируя лифт, я на одном дыхании взбежал на пятый этаж и постучал в коричневый дерматин Лериной двери. Я всегда стучу, потому что ненавижу электронные звонки, не спрашивайте меня, почему. На лестничной площадке пахло соседскими кошками и жареной картошкой. Я дышал как паровоз, взбирающийся на гору, когда она открыла дверь. Помню ее лицо в проеме двери с этой ее фирменной скептической полуулыбкой. Освещенное тусклым светом с лестничной площадки, лицо ее, казалось, парило в темноте прихожей. Она деловито запустила меня в квартиру, словно только и ждала моего прихода, хоть я и не появлялся у нее больше месяца. Молча смотрела, как я скидываю мокрые ботинки, а потом спросила: - Что случилось?
Я говорил, что она читает меня как открытую книгу? Лера знает меня лучше моей матери и даже лучше меня самого.
- Где твой боксер? – вместо ответа спросил я ее.
То было время ее увлечения спортом. По зиме к ней подселился один тип, на мой взгляд, не очень приятный. Я ему тоже, кстати, не нравился. Когда то он профессионально, но не очень успешно боксировал, а теперь, кажется, чинил стиральные машинки.
- Где ему еще быть? – пожала Лера плечами, - На тренировке конечно. Она посмотрела на мой оттопыренный карман и спросила: - Ну что у тебя?
- Это? – я похлопал по карману ладонью, и под сырым сукном красноречиво забулькало, - Коньяк. Московский.
- Кто бы сомневался, - сказала Лера, - Случилось что у тебя, спрашиваю?
И тут я вытащил из-за спины этот дурацкий букет и протянул ей. Лера как-то сразу в лице переменилась. Будто испугалась или типа того. Я ее такой никогда не видел. Чуть не отпрыгнула от меня даже. А я шарф другой рукой разматываю и на вешалку кидаю. Как профессиональный баскетболист – через голову вверх и влево. Туда, где шапки лежат. И на нее иду, чтобы в зал войти. Не все же в прихожей стоять? Лера пятится спиной, а потом вдруг делает шаг мне навстречу и берет у меня этот букет с таким видом, будто сейчас им меня по лицу хлестать будет. Я втягиваю голову в плечи и ничего не понимаю – все в голове перепуталось. А она вдруг как прильнет ко мне всем телом, закинула руку с букетом мне за шею и целует в губы. Совсем не так, как друг мог бы поцеловать, по-другому – жарко, взасос, так что пол под моими ногами раскалывается и мы летим с ней вниз как с американских горок. Все во мне замерло, и мир весь исчез, даже свет померк. Или это я глаза закрыл? Ничего не понимаю. Только чую - словно крылья за спиной расправляются и жар в груди, как после стакана коньяка. И запах ее медовый, такой знакомый и новый одновременно… Мы бы с ней так до конца веков обнявшись стояли, наверное, только что-то изменилось. Щелкнул дверной замок и чей-то голос сзади сказал: - Опа!
Дальше я плохо помню. Кажется мы с ее боксером дрались. Хотя, что значит дрались? Он меня просто побил, там в тесноте гостиной. Я еще куртки все с вешалки оборвал падая. Помню, как Лера на него кричала и все меня от него оттаскивала. Шум, гам, все перевернулось вверх дном. Потом боксер сказал: - Да и хрен с вами! Хлопнул дверью и ушел. А мы целовались, как сумасшедшие, и было немного больно из-за разбитой губы и носа. Помню, Лера вся в моей крови измазалась, и мы смеялись, смеялись...
Утром он поила меня крепким чаем, а я не мог смотреть ей в глаза. Она сказала, что понимает теперь, почему со мной ни одна девушка не задерживалась надолго, а я сказал, что удивлен, почему ни один парень не был с ней больше двух месяцев.
- Боксер у меня почти три месяца жил, - сказала она, и пошла собираться на работу.
Вот так я потерял лучшего друга. Мы с Лерой с тех пор вместе. Оказалось, что я ее половинка, и похоже, что она- моя. Говорят, что когда у влюбленных проходит страсть, на смену ей приходит нечто большее – уважение, забота, любовь. Не знаю. Посмотрим. Может когда-нибудь она снова станет мне лучшим другом.