Убеждённый расист

Пью кофе, смотрю утренние новости. Президент, политика, курс доллара. Авария, вон мост рухнул, ужас. Никто не погиб. Начинаются международные новости. Подготовка к выборам в США. Подготовка к зимней Олимпиаде, опять США. Войну в Конго. Камера переключается на негров с автоматами. Я вздрагиваю и выключаю телевизор.

Ненавижу негров. Не знаю почему, никогда в жизни ни одного не видел - ещё не хватало! Негров надо убивать, их детей и внуков - тоже. Смотреть на них не могу. Пусть воюют.

Собираюсь идти на лекцию, но тут мне приносят телеграмму - О, ужас - отец попал в автомобильную аварию и лежит при смерти. Только несколько лет назад мы похоронили мать, и отец - мой единственный близкий человек на Земле.

Я всё отменяю в университете и еду в больницу.

Отец в сознании, но говорит с трудом.

- Папа! - восклицаю я, подходя к кровати.

- Ты... ты успел. Я ведь умираю.

- Не говори глупостей, папа, ты не умрешь! - сам я, однако, в это не верю. Врач сказал, шансов нет. Я встаю на колени возле постели и беру в свои ладони руку отца. Ещё на выходных приезжал к нему, он был полон жизни и сил. А сейчас выглядит так, будто уже и вправду конец.

- Есть тайна, - бормочет умирающий. Каждое слово даётся ему с трудом. - Я скрывал всю жизнь... Тебе надо знать...

- Какая, какая тайна? - спрашиваю я.

- Твоя мать... она ненастоящая.

- Как ненастоящая? Что ты такое говоришь? - я становлюсь нетерпеливым. Может быть, тогда моя настоящая мать жива. Тогда, после ухода отца, в этом мире останется еще один родной человек, и я сумею её отыскать.

- Так. Ира не могла иметь детей... - отец постоянно останавливается, чтобы сделать новый глоток воздуха. - Она вышла замуж за меня, потому что у меня уже был ты. И мы переехали сюда.

- Папа, а настоящая мать? Где она? Я могу её найти? Может быть, она придёт сюда?

- Не придёт, - отвечает отец. - Она умерла при родах.

- Умерла, - упавшим голосом повторяю я.

- У меня в столе есть альбом, там её фотография. Посмотри.

Я потрясён этой новостью. Я прежде был убеждён, что Ира - женщина, вырастившая меня - и есть мать. Но от этого не легче. И настоящая, и приёмная мать мертвы. Сейчас и отец умрёт. Никого не останется.

Ещё несколько часов я сижу у постели отца. Тот временами теряет сознание, потом снова приходит в себя, и так до самого последнего вздоха. Для меня это невыносимая потеря.

После похорон я на несколько дней запираюсь дома и не выхожу вообще никуда.

А потом вспоминаю о последнем признании отца.

Я приезжаю к нему домой, ломаю замок в его столе и беру в руки старый фотоальбом, которого никогда прежде не видел. С замиранием сердца перелистываю обложку. Но, увидев первую страницу, швыряю альбом на пол.

На первой фотографии стоит отец в парадном костюме и обнимает чернокожую женщину в свадебном платье. Пот мгновенно прошибает меня с головы до пят. На второй фотографии - эта же негритянка с младенцем на руках. Так значит вот оно как! Значит, я - негр? Пусть даже и со светлой кожей. Меня начинает трясти. Противно находиться в своем собственном теле. Прикосновения самого себя невыносимы.

Что мне делать? Я ненавижу негров. Никому из них жить не стоит. Цвет кожи неважен. Если в человеке течёт негритянкая кровь, значит, эта чернота сидит где-то внутри, и от неё не избавиться. Она во мне, я чувствую её склизкий клубок, от которого выворачивает.

Темно. Я взбираюсь на подоконник и открываю окно. Ветер с улицы задувает на лицо холодные капли дождя. По телу проходит дрожь. Бррр! Это от холода или мне настолько противно, что я - негр? Там, внизу, метрах в пятнадцати, мокрый асфальт.

Я делаю шаг.

Хорошо, что у меня нет ни братьев, ни сестёр, ни детей, иначе пришлось бы убить и их.

Удар.