В таверне одной…

Хозяйка таверны одной
Близ города Кёльн
Сидела у мутного окна,
Переживаниями мучая себя,
И, добивая второй кувшин вина,
Ждала заветного письма
От приглянувшегося ей кузнеца.

А в это время на окраине лесной,
Меч мечтательно куя,
Кузнец думал:«Нихуя!
В рот её ебать буду только я!»
Сталь звенит, огонь горит, а он её дерет
Прямо в рот.

Но вопреки любви на поруганье отдаёт,
И, втихаря дроча
В свете алого костра,
Лицезреет,
Как её толпа бандитов гнусно прет,
А она взахлёб ревет.

Перо бы надо в руки взять
И сучке течной рассказать
О том, как он готов её ебать,
Но меч в руке и напряженье надо срочно снять,
Сталь ударяется об пол
И раздаётся жуткий звон,
«Меч» наконец-то обнажен,
Рука ложится на горячий ствол...

И блекнет мастерская кузнеца,
Перед глазами вновь таверна та,
В которую он
Потрапезничать зашёл,
Но на несчастную любовь
Был обречён.

В той праздничной зале,
С трудом вмещающей с дюжину монахинь,
Вы жарко предавались жалобным стенаньям,
И, в полутьме стыдливо платье оправляя,
Тихонечко стекали по стене
С истомою во взгляде.

***

Винишко грустно попивая
И за пейзажем наблюдая,
Красавица та
Не заметила плута,
Сидевшего за тем концом стола.
Мыслями она была уж очень далека
И, от страсти вся горя,
В воспоминаньях растворилась без следа.

Там на площади торговой,
Полной черни зловонной,
Меж рядов скользя,
Фройляйн наконец нашла
Кол деревянный вместо живого хуя,
Чтобы пользоваться без устали всегда.
Oh, kleine Schlampe,
Как грязна была её заветная мечта!

Ножки поплотней сжимая
И от желания изнемогая,
Губы сочные кусала
И по-прежнему не замечала,
Как плут, вино для вида отпивая,
Глазами фройляйн пожирает.

И, рукой оглаживая напряжённый пах,
Под столешницей скрывает явный срам,
Мечтая,
Как будет фройляйн влажно драть,
Стонать, кусать.
Ах, сука, в рот ее ебать!
(Как бы в штаны не накончать!)

***

Настала ночь, таверна закрывалась,
Хозяйка та в подвал украдкою спускалась,
Скорее исповедаться желая о том,
С какой тоской себя ласкает,
И о чем так сладостно мечтает,
Клочку папиросной бумаги.

Перо в чернильницу все чаще окуная,
Фройляйн шагов чужих не замечает,
Активно в ритме прибавляет,
Кончая с описанием греха,
Чтобы опосля
Отправить с посланием гонца
Виновнику сия пиздеца.

Поворот ключа,
Скрип половиц и бешеный прилив,
Перед плутом картина предстает,
Туманя ясный взор:
Размашисто пером ведя и что-то спешно излагая,
Фройляйн между оголенных ножек
Руку зажимает.

В исступлении дроча,
Она не замечает подлеца,
Который жаждой лишь одной ведом,
Подкравшись к ней из-за угла,
Тихонько шепчет:
«А вот и я. Не ждала,
Развратница моя?»

Краски с лица фройляйн стыдом смывает,
Юбки оправлять она не успевает,
И стройность ног бесстыдно выставляет
Под жадный взгляд плута,
Возжелавшего спустить ей на уста.

Слово молвить он красавице не дал,
По самые яйца с напором тут же вогнал,
Волосы умелицы в руке перебирая
И сладко запах вдыхая,
Погружался вновь и вновь
В просящий хуя рот.

Время ебли настает,
Плут деваху нагибает,
Лицом прекрасным вдавливает в стол
И, ладонью накрывая рот,
Заглушает
Вырвавшийся наружу томный стон.

Стоны жаром стены обжигают,
Влажные шлепки лицам красок добавляют,
Оба кончить лишь желают,
И оргазм их нагоняет,
Пеленою неги накрывает.

Фройляйн счастливо вздыхает
И в руках мальчишки обмякает,
Плут сливает следом на письмо
И с улыбкой наблюдает,
Как семя едкое его,
Чернила разъедая,
Ростки чужой любви
Безжалостно уничтожает.

Звёздам было суждено сойтись иначе,
Кузнец останется в её мечтах горячих,
На редкий дроч
Может быть сгодится он,
Безнадёжно бледнея пред дерзким плутом.

И, хуй пойми, что это значит,
В вопросах нравственности я не сильна,
Также как и тварь моя.
Пускай мы скажем сгоряча, но с отсылкой «всем добра!»
Мораль сей басни очень уж проста:
Дрочить, ребятки, можно дохуя,
Но ебля всем нужна!