Врач

Врач

(работа не закончена. оставляйте комментарии)

Поезд нёсся вперед, оставляя за собой только клубы черного дыма, вагон громыхал и скрежетал, перестукивался на перегонах, за окном свистел ветер. 
И было сложно даже представить, что на самом деле сейчас за стенками вагонов разлилась спокойная летняя ночь, кое-где в траве стрекотали сверчки, горели светлячки, и птицы, которые не спят по ночам или поздно ложатся, пели свою любовную песню, и ярконалитая луна плыла вместе с поездом куда-то, не отставая. А мимо пролетали горящие окна в одиноких домах, которые часто встречаются где-то между всего, и в которых, как бы в это не было сложно поверить - «как – зачем - почему?», тоже живут люди. Может, они тут нашли своё место? Или им некуда бежать?

В штабном вагоне прямо на ковровой дорожке лежала крупная чуть старше среднего возраста провинциального вида – как только что из кухни - женщина в цветастом домашнем халате и тапочках. Вокруг нее, взвиваясь руками и головами, стояли две такие же, но в униформе. 
- Доктора, - кричала одна -  та, что помоложе. 
- Да какой тут доктор, милочка, - визжала та, что постарше, погрузнее, и с петличками бригадира поезда. 
- А что случилось то, Марья Сергеевна? – помоложе еще пыталась умостить женщину в халате на полу, двигать ее руки верх-вниз, расстегнуть верхнюю пуговку, изображая какую-никакую первую помощь.
- Пришла разбираться. То вода, видите те ли, горячая из тэна не течёт, а ей чаю пить хочется, то туалет не работает, то тараканы бегают. А чего она хотела? Это ж не «Гранд Будапешт» в лучшие годы. Это вагон! Поезд между Ж. и П. Скажи спасибо, что он вообще тут ходит, - та, что с петличками, пыхтела, сидя на пристёгнутом стульчике. 
- Но Марья Сергеевна, при чём тут чай с туалетами, женщине плохо - спасать надо! 
- Надо. А как? Сама виновата. Ходят, ругаются, нервничают, за сердце хватаются. А зачем? как будто это что-то изменит. Пятьдесят лет ничего не менялось. Ну да, в этом вагоне и туалеты чистые и дорожки постелены. Но это ведь штабной вагон. Тут люди ездят. Служивые, важные. А там целый поезд – дорожек везде не настелишься, воды на всех не напасёшься. 
- Доктора нужно, Марья Сергеевна.
- Да какой тут доктор? Откуда? Отродясь не ездил.
- Но в инструкции…
- Да мало ли что там где. Ты еще скажи, что зарплату должны вовремя выплачивать. Всю. Живем, еле дышим. Перебиваемся с хлеба на воду. Хорошо хоть челноки ездят с сумками. А куда их прятать? Неужто есть место лучше, чем туалет? 
- Наверное, нет. Но женщине плохо. Что Вы расселись? Когда ближайшая станция? 
- Вот, кричит, ругается, я во всем у неё виновата. А зачем кричать? Станция? Через 4 часа. 
- Ну, первую помощь мы оказали, - молодая поправила отворот домашнего халата, - Звоните, Марья Сергеевна, машинисту, пусть даёт указание на станцию. А я пока по вагонам пробегусь, может среди пассажиров есть доктор. 
Бригадирша отправилась, заплетая ноги и бормоча что-то под нос в штабное купе, где находился телефон. А молоденькая проводница прошмыгнула по тесному проходу, через тамбур в другой вагон. Пробегая мимо открытого окна, она заметила, как ярко блестят летние звезды в темноте ночи. 

- Посмотрите, как хорошо видна Большая Медведица, - Иван протянул руку к руке Ирины и аккуратно взял ее кисть в свою ладонь. 
Часы показывали три часа ночи, остальные пассажиры вагона мерно посапывали, а Иван и Ирина сидели и разговаривали обо всём. Ирина даже не расстилала постель на своей полке - боковое нижнее место, которое трансформируется из уголка со столом и двумя сиденьями в одно спальное место. Слово «трансформируется», наверное, более уместное к футуричным механизмам, странным образом уместно и здесь, в обычном вагоне сборки Тверского вагоностроительного завода – боковое место трансформируется. На нём малокомфортно спать, зато его  владелец может как сидеть за своим столом, так и лежать на своей кровати. В свои другие поездки Ирина сразу стелила постель, доставала книжку, ложилась, и была недоступной для всех. А в этот раз тяжёлый чемодан ей помог закинуть на верхнюю полку незнакомый мужчина, который к тому же предложил чаю, а после игру в карты, и вообще увлек интересным разговором о путешествиях. Иван был так мил, словоохотлив, энергичен, уже рассказал такое количество историй, что Ирине казалось, - «Знакомы давно!». Они так и сидели в её персональном уголке со столом и двумя сиденьями. Пили чай, ели бутерброды, говорили, смеялись. Не заметили, как пролетел вечер, навалилась ночь, которая завалила остальных соседей на свои полки. 

Как известно, железнодорожные рельсы никогда не пересекаются - это самые параллельные и бесконечные прямые, которые можно только себе представить. И видимо именно поэтому в поездах постоянно пересекаются самые разные судьбы и истории. Не важно «кто ты и как ты живешь вне железнодорожного вагона». В поезде, гремящем на переездах, люди открывают давно спрятанное. Этот парадокс объяснить сложно. Они забывают обо всём выговоренном, как только выходят на перрон на своей станции. Но во время дороги они делятся собой с другими. Потому что они куда-то едут. Или от чего-то бегут. 
Тада-Тада, Тада-Тада… - стучали колеса. 

В три часа ночи остальные пассажиры вагона мерно посапывали. Иван протянул руку и взял кисть Ирины в свою ладонь. 
- Я в детстве хотел стать космонавтом.
- А кто не хотел-то? 
- Не знаю. Я хотел. Мечтал о звездах, вычитывал в книгах про инопланетян. Собирал ракеты из конструктора, ходил в модельный кружок. 
- Ой, кажется, пролетела звезда.
- Ты успела загадать желание?
- Нет, не успела. 
- Нужно загадать желание на падающую звезду. И оно обязательно сбудется. 
Иван настойчиво уставился в звёздное небо и формулировал. Конечно же, его желание было связано с этой случайной попутчицей. Они оба уперлись лбами в стекло.  Он крепче сжал ее руку. Она не отстранилась. 

Разве важно, куда едут все эти люди? Мы знаем только, что поезд следовал по маршруту из Ж. в П., соединил две точки на карте, две половинки материка, две судьбы. А может быть, больше? 

В начале вагона раздался голос: 
- Есть тут врач?
- Что случилось? – спросил Иван. 
Ирина выдернула руку из его ладони.
- Нужна помощь врача. Женщине плохо. 
- Да, в таких случаях нужна скорая, - вдруг высохшими губами прошептала Ирина. 
- Тут есть медик? 
- Не знаю. 
Ирина спряталась в темноту верхней полки.
- Есть тут врач? – молодая проводница пролетела мимо, заглядывая в отсеки вагона, говорила тихо, но чтобы её услышали. И вот, когда она уже открывала дверь в тамбур, Иван тряхнул головой:
- Ир, послушай, ты же мне говорила, что медик. Или я ошибаюсь? 
- Говорила, - еде слышно повторила Ирина, - И что?
- Как и что? Человеку помощь нужна. Ты должна помочь. 
- Что я должна? Кому я должна? 
- Но ведь это обязанность любого врача. 
- Какого врача? Я еду в поезде. Я не на работе, - Ирина вжалась в стенку вагона. 
- А как же клятва?
- Какая клятва еще?
- Гиппократа! – Иван встал, - Врач должен помочь любому. 
- Оставь меня в покое. 
- Девушка, у нас есть врач. 
Проводница резко повернулась, поглядела в темноту и стремительно пошла обратно. 
- Пойдемте. 
Иван взял руку Ирины, потянул её за собой. Пошли. Впереди энергично вышагивала молодая проводница, за ней поспешал Иван, и плелась, завершая парад профессионального мастерства, Ирина, прикованная рукопожатием. Вагоны качались, размахивая дверьми тамбуров, кидая пассажиров об стенки, и неслись вперед. Идущие пытались догнать вагоны, но по-прежнему оставались где-то в середине. А вот и штабной вагон. Он отличается всегда:  чистота и ковровые дорожки, работающие фонари и туалеты, закрытые купе и занавеси на окнах. 
- Марья Сергеевна?
По-прежнему в центре вагона на полу лежала женщина в домашнем халате и тапочках. 
- Иду, - раздалось из купе бригадира поезда, - Ты знаешь, милочка, связалась с машинистом, никого, никаких врачей. 
- Врача нашла, привела. 
- Да? Ну, слава богу. Слава богу. А кто нам еще поможет? Тем более тут, в поезде. Вы доктор?
- Нет. 
- Как нет? Это что за шутки?
- Я неонатолог. 
- Что? Кто? 
- Ну, я принимаю детишек во время родов и оказываю им первую помощь…
- В смысле?
- … если что, - Ирина закончила фразу и отступила. 
- То есть, Вы не врач? – бригадирша нависла всей массой тела над Ириной.
- Я? Врач. Неонотолог. Я принимаю детей во время родов. 
- Вы сможете женщине помочь?
- Чем? 
- Нет, Вы посмотрите, она еще спрашивает нас, чем она может помочь женщине. Это ж живой человек. А Вы врач. 
- Да, но я больше с детьми. Новорожденными. А не со взрослыми. При смерти. 
- Я ничего не понимаю. Какая тебе разница рождается она или умирает? 
- Хорошо. Нужны медикаменты. У Вас есть аптечка?
- Если бы у нас что-то было, у нас бы этого уже давно не было. 
Проводницы негромко рассмеялись. 
- Есть водка. Только, чур, не много. 
- Несите водку, одного стакана хватит.
Проводницы, как будто ждали этой команды, исчезли в бригадирском купе. Через некоторое время молодая вернулась, неся стакан прозрачной жидкости.
- Ну, Вы пока тут лечите, и мы пойдем полечимся. Нервы нужно успокоить. 
И спряталась в купе обратно. 
- Так, Иван, нам нужно женщину положить удобно.
- Скажите, - закричал Иван в сторону проводниц, - А можно больную в купе какое-нибудь положить? 
- Да, - раздалось в ответ, - Как раз напротив пустое купе, кладите. Только постель не трогайте чистую. 
Иван открыл дверь, включил свет. Вместе они перенесли женщину на нижнюю полку. Ирина разместила тело поудобней, распрямила руки и ноги, положила под голову свернутое одеяло. Взяла полотенце.
- Проводница попросила не трогать…, - вмешался Иван.
- В таком случае сразу заказывай катафалк. 
Послушала пульс. 
- Наверняка, сердце. Нужен укол, но укола нет. Чем я тут ещё помогу?
Намочила полотенце в водке, начала обтирать женщину.   
- Да, влипли. Пошли.
Подошли к купе проводниц.
- Девушки, нужен укол. Обычно бывает в аптечках. Но если нет аптечки, нужно срочно остановить поезд на ближайшей станции. Дело плохо!  
- Какая станция, милочка, тут сплошные леса и поля. И ночь - ни зги не видно.  
- В таком случае, мы пойдем, мы тут ничем не поможем. Только скорая…
- Я тебе дам «пойдем». Я тебя засажу, что бросила больную, - бригадирша поднялась горой, нависла над Ириной, - Сиди, милочка, и сторожи…
- Но я не скорая помощь.
- А я не бог. И за себя не отвечаю. 
- Мы пойдем на свои места, - Ирина уже развернулась, чтобы уйти. 
- Марья Сергеевна, давайте предложим молодым людям любое купе – у Вас же здесь совершенно свободно. Путь будут в этом вагоне, рядом. На всякий случай.
- Ты мне еще поговори. 
Бригадирша медленно опустилась на кровать, махнула головой.
- Ладно, занимайте правое. Просто будьте рядом 
- Мы Вас очень просим, товарищ доктор. 
- Ир, давай я быстро схожу за вещами, а ты пока обживайся. 
Тада-Тада, Тада-Тада… - стучали колеса. 
Иван стремительно ушёл. Ирина осталась одна в проходе штабного вагона. За окнами была чернь, фонари вагона мерцали, и весь мир сейчас сузился до размеров этого вот вагонного прохода: ковровая дорожка, ряд дверей, красные пятна огнетушителей, перила под окнами, надпись трафаретом на стекле двери тамбура «не курить». Никто и не курил, а вагон погружался в дымку. 
Ирина прокралась в купе и, не включая свет, тяжело опустилась на кровать. 
- Четыре часа до станции, - прошептала и тупо уставилась на стенку, за которой лежала женщина. 
Вагон перестукивался, скрежетал, громыхал.
Через какое то время в купе ввалился Иван с чемоданом и сумкой. 
- Ну, кажется, всё. Сложил все твои вещи. А тут уютно. Как ты?
Ирина еле заметно кивнула. 
Иван закрыл дверь, сел напротив. 
- Я не хочу тут оставаться, слышишь? – Ирина бросилась к Ивану. 
- Но почему? Ты же доктор. Ты такое видела много раз. 
- Да. Видела. Но именно поэтому я каждый раз бросаю всё и уезжаю как можно дальше. Я не могу больше. 
- Но отсюда нам уже никуда не деться. Вокруг ночь. 
- Но у нас есть свои места.
- А ты думаешь, что на расстоянии двух вагонов ты спокойно будешь спать? 
Они сидели рядом в темноте и молчали. 
- Сходи, посмотри, - проговорил Иван через некоторое время. 
- Нет. 
Иван вышел. Вернулся. 
- Кажется, дышит. Наверное. 
Сел напротив. Поезд загудел натужно, отражаясь от деревьев и столбов. 
- И ничем не помочь? – обратился к Ирине.
- А чем?
Замолчали. 

Ирина с самого начала была рада словоохотливому попутчику. 
Ей, отчего-то, вдруг стало не хватать легкости и радости в жизни, огня в глазах. Как в студенчестве и первые годы посвящения себя профессии. Раньше она горела. Но сейчас это вот ощущение радости она больше от других ждала.  

Что-то происходило с этой очаровательной девушкой, с которой они провели вот уже несколько часов. 
Иван был журналистом одного местного издательского дома. Он никогда не затруднялся в поиске тем для своих материалов – ему было интересно всё: и спортивные победы местного клуба, и проблемы в ЖКХ. Он выискивал, докапывался, интересовался. С детства он считал, что помогать другому - есть первая обязанность человека. Он даже попросился служить в МЧС – взяли водителем, но всё же. И в его окружении не было других людей. А тут такое. 

Понимал, что сейчас Ирину нужно растормошить, разговорить. 
- Знаешь, я читал Пастернака, «Доктор Живаго». В романе Живаго уникальный прогнозист. Была война, он фактически мало времени посвятил профессии, но даже, уже не будучи врачом, мог на взгляд, по ощущениям пальцев определить довольно точно болезнь пациента. 
- Раньше была другая школа. 
- Откуда столько пессимизма?
Помолчала. 
- Раньше по-другому учили. Вот мой дед – врач старой школы. Ему уже за семьдесят, а он по-прежнему ездит по конференциям, пишет книги, принимает больных. Он великий доктор. А я нет. 
- Почему?
У нас сейчас нет надобности знать самому, врач сейчас должен пользоваться показаниями и машинными исследованиями. И только потом выписывать лечение. Так что…
- Что?
Помолчала снова. 
- А знаешь, я вообще-то потомственный врач. Дед доктор, мама доктор. Мама меня уже в десять лет привела на операцию. И я вот, конечно же, пошла в медицинский. 
- Ну да, а куда еще?
- Я мечтала стать хирургом.
- А почему не стала? Уже поздно? 
- Нет, в свое время сама отказалась. Когда училась, я как сумасшедшая чуть не каждый день целый год ходила к деду, стояла в операционной, ассистировала. И поняла, что это не моё. Поэтому поменяла профессию. Я не могу видеть всё это. 
- Да. Боль, кровь, внутренности. И кем решила стать?
- Неонологом. 
- А что это?
- Я присутствую при родах и оказываю малышам первую помощь. 
- То есть, это ты хлопаешь малышей по заду, чтобы они закричали? 
Иван хотел вывести разговор в шутливый, позитивный, насколько это позволяли обстоятельства, тон. 
- Нет, хлопать запрещено. Это может быть болевой шок. 
- Но я по телевизору видел.
- Есть масса других способов. К примеру, провести пальчиками по спинке вдоль позвоночника от попки к шее. Ребенок выгнется и заплачет. Это естественно и очень правильно. Или можно поводить пальчиками по пяткам – делать восьмерки. 
- Это интересно…
- Да, а если что-то критическое с младенцем, то начинается моя работа. Я должна оказать первую медицинскую помощь малышу. И отправить в реанимацию, если что. Ну и потом, я пишу показания, учу мамаш как обходиться с ребенком, кормить, подтирать, и так далее. 
- У тебя очень благородная профессия. 
- Наверное. Но я так устаю. Мамаши достают, дергают не по делу. Чих-пых-плюх – сразу бегут. Поэтому я просто закрываюсь в ординаторской. 
- Мамашки, конечно же, очень сильно переживают, они ж ничего не знают, когда впервые видят такой комочек.
- Да даже и не впервые. Всегда. У них гормональный взрыв. Вот они и взрывают все вокруг. А я, знаешь ли, работаю сутками! Двадцать четыре часа на ногах в напряжении. Голова кругом идёт. Иногда до тридцати детей за ночь принимаем. Поэтому любую минуту я прячусь в ординаторской, закрываю двери и сижу одна. Пусть сначала с мамашками общаются медсестры – это их работа, а потом, если нужно, зовут меня. 
- Потомственный врач. Династия врачей – это сильно! 
- Ладно тебе. Сейчас династии не в почёте. Это ничего не даёт. 
- Не может быть. 
- Да. И система, и пациенты иначе теперь к врачам относятся. Никакого уважения. 
Тада-Тада, Тада-Тада… - стучали колеса. 

Дверь купе открылась, впуская мерцающий свет и молодую проводницу. 
- Ребята, вот вам постель. Если надо, поспите немного. Может, еще что нужно? – проводница кинула пакеты с бельем. 
- А что-то есть? – не поднимая головы спросила Ирина, - Поскорее бы это уже закончилось. 
- Нет, ничего нет. Только если воды? 
- Несите. 
Принесла воды.
- Уже скоро, милочка, уже скоро, - бормочет, - Уже пару часов осталось до станции. Мы уже сообщили. Там нас будет ждать скорая помощь. 
- Отпустите меня, а? – Ирина жалобно подняла глаза.
- Ну, куда ж мы вас отпустим то? В лес тёмный? В плацкартный вагон к тараканам?
- Да хоть в лес. Я бы даже с радостью сошла, спрыгнула. 
- Нет, Вы нам тут нужны. Через стенку лежит больная. Вы врач. А тараканов у нас и своих хватает.  
Снова ушла. Дверь закрылась, и купе погрузилось в темноту. 
-  Дай бог, чтобы еще больная. Ей помощь медицинская нужна, а не врач через стенку, - Ирина ударила кулаком по столу и заревела. 
Поезд откликнулся воем. 

- Знаешь, Ваня, не всем можно помочь. 
- Но ведь попытаться можно?
- Бесполезно всё это. Всё бесполезно.  Убежать хотела, отдохнуть. 
- Скоро отдохнёшь. 

Иван неожиданно взялся за ручку двери. Как будто решил уйти? 
- Я даже донором стала. 
- Донором? Правильно. Это реальная помощь. 
- Не знаю. Это деньги, и прибавка к отпуску. Сорок сдач и ты почётный. Теперь можно бесплатно ездить в специальные донорские санатории, а там пять раз питание, массажи разные, процедуры. Кисловодск, Сочи, прочие южные города. 
- Да!?
- Мама моя почётный донор. И я вот… Начала сдавать кровь, плазму. Втыкают в тебя иглу - она толстая такая, это раньше разные иглы были, а теперь одноразовые, острые, - лежишь минут сорок, книгу читаешь. Кровь стекает в пакет, его подписывают. Раньше подписывали именем и фамилией донора. И ты не поверишь, я пару раз потом получала пакет для вливания пациенту со своей кровью. А сейчас пишут просто цифры. И деньги платят. Это хорошая прибавка к зарплате. 
За стенкой лежала чужая женщина, через пару купе сидели проводницы. 
- Может, сходишь, посмотришь?
- Нет. Я там ничем не смогу помочь, - проговорила вслух. И уже самой себе, - Мне самой нужна помощь. 
- Скоро доедем. А что-то кроме работы у тебя есть? 
- Не знаю. Сутки работаю, потом сутки отсыпаюсь. На что еще хватит времени? Дочка вот…
- Книги, кино, театры? 
- Экскурсии люблю. Раньше жила в большом городе и ходила на экскурсии. Такие места, бывало, открывают, дома, людей, которые там жили.  
- Расскажи. 
- Мы-то теперь всё по окраинам живем. Вот мама раньше в центре жила. Маленькая была - всё рядом: школа, музыкальная школа, потом мединститут, театры и концерты – всё пешком исходила, всё помнит и знает. И удивляется, что я ничего не помню. Я ей говорю:  «Мам, а как? Ты ж со мной не гуляла, не рассказывала ничего, всё время на работе».  С дочкой я стараюсь как можно больше времени проводить. Да времени то того… Она всё больше у бабушки. 
Тада-Тада, Тада-Тада… - стучали колеса. 

Скоро поезд начал замедляться, качаться и перестукиваться, переезжая по пересекающимся путям.
- Посмотри, фонари загорелись, кажется, подъезжаем, - Иван отдёрнул занавеску, - А вон и машина скорой помощи. 
- А толку то? 
- Даже если так. Человеку можно помочь  Всегда.
- Только если он этого хочет сам.
Иван медленно повернулся к ней:
- А ты?  

Когда поезд остановился, в вагоне загорелся яркий свет, он наполнился людьми в белых халатах и милицейской форме. 
В соседнем купе врач скорой помощи осмотрел лежащую женщину, вынес диагноз, потом как-то уже не особо аккуратно её перевалили на носилки и унесли. 
Милиционер задавал какие-то вопросы Ирине и Ивану, записывал в протокол. Ирина отвечала почти не шевеля губами и не поднимая головы. Расписались где-то в указанных местах. 
Ушел в купе проводников.
Наступила непривычная тишина. 
- Давай я тебе помогу. Еще раз.
Чемоданы так и лежали не распакованные.
- А? Мне? Спасибо. 
Пошла за Иваном. Протиснулись по проходу и через проводниц.
- Всего хорошего, - проговорил Иван. Но никто почему-то не ответил. 
Вышли. Постояли, как будто не зная куда идти. Перрон уже опустел. Горели фонари. Поезд откатился. 
- Ну?
- Что ну?
- Бежишь?
- Еду. К морю. Заслужила, между прочим.
- Мне пора. Хорошо добраться, - Иван взял сумку и пошел в обратную сторону.

Ирина опустилась на свой чемодан. Одинокая фигура под фонарём на пустом перроне. 
- Вам чем-то помочь, может быть? – мимо прошёл молоденький сержант.
Покрутила головой. 
Где-то загорался рассвет. А где-то ждали южный город, море, разнообразные массажи, пятиразовое питание.