Вы так далеко...

Вы так далеко...

Сегодня Вы снова снились мне... Это был странный, смутный сон: посеревшее небо и тусклое пятно солнца, и Вы стоите, всматриваясь вдаль, где за разрывами облаков мигает солнечный глазок. Мне было не различить лица, но я точно знала: это Вы.

А у нас - представляете - снег! Он идет хлопьями, густо-густо, и город такой нарядный и чистый, как бывает только в первые дни зимы, когда еще страшно нарушить хрупкую белизну дорожек цепочкой черных следов.

Вчера я ходила на спектакль по Вашей пьесе. Так приятно было чувствовать Вас в каждой реплике, в каждом движении актеров, в декорациях и музыке - я думаю, что Вам бы понравилось! Домой я шла под этим снегопадом, таким нереально-сказочным, что сложно было поверить, что все это со мной и сейчас.  Как прекрасен наш город на пороге нового века! Жаль, что здесь нет Вас, я так скучаю, особенно после того, как прошла эта премьера, и Ваши слова вдруг стали светом, музыкой, красками и легким дыханием, тысячью огоньков, громом и тишиной.

Как хотела бы я быть рядом с Вами!.. Но Вы так далеко, кажется, тысячелетия разделяют нас, огромные расстояния и мили дорог. У Вас на юге тепло и солнечно, и пальмы ждут муссонных дождей, среди зелени утопают маковки пагод. А у нас - только снег, сталь неба, северные ветра и медовые огоньки окон.  

* * *

У нас нет снега, и слишком тепло, чтобы думать о заснеженных северных городах. Я много работаю, а по вечерам выхожу на мол и смотрю, как садится солнце, как оно утопает в бликах, чтобы завтра снова вползти на небо, отяжелевшее, дряхлое в конце зимы. Тут тихо, работается спокойно и мирно, меня тревожат иногда лишь мальчишки, которые приносят свежие газеты. Но я не читаю газет, в них всегда одно и то же, а критику я предпочитаю выслушивать в глаза, а не выглядывать, какие еще мерзкие пасквили на меня напишут, а может - наоборот - вознесут до небес. Ну так что ж, слава слишком изменчива, вот она есть, а вот - нет ее, и ищи ветра в поле, дыма в небе.

Иногда я хочу к Вам, в заснеженную Москву. У нас лишь серое небо и горы, поседевшая зелень, жухлая от солнца, невнятно бормочущее море и грозы по ночам. В моем доме много гостей на этой неделе, они шумят, смеются, рассказывают глупые истории, пьют виски и кофе, курят сигары и трубки, и очень мешают мне писать.

А Вы - так далеко, со своими ледяными мечтами, с чистотой свежевыпавшего снега, с прозрачным морозным солнцем... Мне так легко представить Вас идущей по улице в метель, Вы кутаетесь в шубу и закрываете лицо капюшоном.  Есть метель и небо, и я чувствую себя зверем, которого посадили в клетку и увезли в другую страну, где совсем неподходящий климат, а потом выпустили, и зверь этот теперь не может понять, почему он тут, и ему тяжело. Только  в Ваших письмах я обретаю свободу.

* * *

Я снова перечитывала Ваши письма. В них всегда так много тепла, будто дохнуло на меня влагой тропических лесов, тяжелым ароматом цветов и моря. Это так приятно, ведь у нас холод, я сижу в коконе из пледа и держу в руке шершавую конверт с многочисленными марками и стертым от дождей обратным адресом. Может быть, там у Вас есть кто-то, кто разделяет с Вами одинокий ужин, прекрасная женщина с оливковой кожей, черными прямыми волосами, в которых запутался цветок орхидеи, она танцует на песке, оставляя цепочки следов... А у меня есть Вы. Ваша улыбка видится мне даже из моей суровой северной дали, и от нее становится чуть теплее на сердце. Я пишу и представляю Вас - сидящим на веранде молочно-теплым вечером, когда быстрые сумерки почти сразу переходят в ночь. Вы слушаете гул моря и потягиваете пальмовое вино, перед Вами лежит кипа исписанных мелким аккуратным почерком - таким, как почерк в этих письмах - листов с какими-то зарисовками по краям. Огонек сигары чуть-чуть освещает Ваше лицо, а над морем уже видны отблески начинающегося шторма.

Вы так далеко... В далекой южной стране, в хижине из тростника, там долгие дни и короткие душные ночи, и почти непереносим запах цветов. Между нами - огромные расстояния: мили, версты, километры... А еще - годы, целые века. Я пишу в пустоту, пространству и времени, которые называю Вашим именем. Вы не прочтете моих писем - ибо Вас давно нет на свете... Нет! Вы здесь. Вы в пьесе, которую ставят на сцене, в строках рассказов, и я каждый раз замираю, увидев Ваше имя на обложке. И знаю - сегодня напишу Вам, потому что не могу этого не сделать. 

Январь 2013