Я от вас ухожу!

Я от вас ухожу!

Евгения Халь

Илья Халь

Я от вас ухожу!

– Я от вас ухожу! Навсегда! Извольте ознакомиться, ваше величество! – он бросил на стол перед королевой свиток, украшенный затейливыми вензелями.
– Чейта ты, чел, в последнее время какой то тугой стал, – королева почесала под короной, отчего та съехала на ухо. – Все истеришь. Чего–то исполняешь.
– Не смейте разговаривать со мной на этом отвратительном жаргоне! – завизжал он.
Неловко повернувшись, он зацепился ногой за стул, упал на него, взмахнул рукой, удерживая равновесие, и сбил с носа золотое пенсне. Оно зацепилось за жилетку бежевого костюма–тройки. А нервный подданный королевы бессильно обмяк на стуле.
Королева испугалась. Еще ласты склеит доходяга! Интеллигент недобитый! Недаром на Чехова похож, как две капли абсента. Такое же тонкое лицо, бородка, нервозность и полное отсутствие трепета перед коронованными особами.
Она покопалась в ветоши воспоминаний, извлекла давно забытые слова, отряхнула с них пыль и ласково пропела:
– Ну, полноте, голубчик! Что стряслось? Опять подагра? Не изволите ли просто взять тайм–аут…гхм… простите… то есть отдохнуть? На месяцок в деревеньку уехать? Там козочки, курочки, простоквашка с ягодками!
– Не изволю! – его чеховская бородка воинственно встопорщилась. – Вот полюбуйтесь! – он извлек из кармана смартфон, и, морщась от отвращения, положил его на стол. – Нынешним утром мне вздумалось прогуляться. Погода стояла дивная. Не стану утомлять вас описаниями. Насладиться ими сполна вы можете у Пришвина, которому я их послал в письме. Хотел также взять с собой трех милых дочерей моих. Послал им весточку с почтовым голубем и… – на глаза его навернулись слезы.
– И? – переспросила она. – Голубчик, не томите! Выкладывайте все как на духу
– Все три мои дочери, – он горестно заломил руки, – вместо весточки почтовым голубем телефонировали мне по этому гадкому устройству, – он ткнул пальцем в смартфон. – Грамма отписалась, что селфится у витрин суконного ряда ЦУМа. Этого вертепа тщеславия! Фона чатится в сетях публичных. А Пункта чикинится в клубах и в отчий дом не возвернется никогда!
– Голубчик! Милый мой дружочек! Но это же не повод так печалиться! Девицы юные, на выданье. Кровь бурлит. Они опомнятся и упадут в отцовские объятья.
– А век отца их уж подходит к горестному завершению! – пропел он трагически. – И краткий миг последний хочу прожить я в одиночестве. Наслаждаясь воспоминаниями о славе минувших дней. Извольте ознакомиться с моим прощальным письмом. Я ухожу от всех вас навсегда! – он вылетел из королевских покоев, хлопнув дверью.
Королева развернула свиток. По желтоватому пергаменту струилась каллиграфическая вязь:
"Я покинут всеми. Я позабыт моими верными рыцарями – пиитами и писателями. Мои дочери Грамматика, Фонетика и Пунктуация – и те покинули меня. Жизнь моя невыносима! Я ухожу от всех вас навсегда!
Искренне ваш, Русский Язык".
Ее Величество Мировая Литература тяжело вздохнула и бросила письмо в переполненный ящик стола к другим таким же письмам от Латыни, Древнегреческого, Английского.

– Что за факин темпоро!* Что за афедро́н** во нравах! –прошептала она.

*Невыносимые времена ( творческая переработка латинского выражения: "о времена, о нравы!")

**Афедрон – по-древнегречески: туалет, задница.