Железный мир Ирона Гварда

Глава 1. Последний поход

То, что было

Когда Билли сказал собирать вещи, я вовсе не собирался устраивать настоящую ревизию. Однако сейчас, сидя вокруг разбросанного хлама, понимаю: сын вспомнит все россказни о чудачествах стариков, которые слышал, и лишний раз убедится в своей правоте.
- Папа, в Доме Почетных Граждан о тебе будут хорошо заботиться! - твердил Билли.
Дом Почетных Граждан… Кто-то посчитал, что дом престарелых звучит слишком неуважительно, вот и придумал новое название. Только сути это не меняет. Не хочу остаток жизни прожить со старыми пердунами, обсуждая уровень пенсии, правительство и пуская ветра в закрытом помещении. Едва приоткроешь форточку, чтобы изгнать старческий смрад, сразу посыпятся скрипучие, словно из заржавелых глоток, голоса: “Дует!”. Скорее от свежего воздуха пенсионеры опьянеют и пустятся в пляс.
Признаться, я никогда не доставлял хлопот. Всегда помогал деньгами сыну, пока мог работать. Не роптал, когда Билли с женой переехали в мой дом. Подумаешь, пару раз забывал закрыть дверь холодильника, да выключить воду в ванной, разве это чудачество?
Что ж, Билли, в дом пердунов, значит. Хорошо, будут вам чудачества. 

Из кучи хлама выуживаю потертую кепку. Осталось найти плащ, который буду носить не снимая даже в лютую жару. Все это идеально подходит для образа безумного старика, презрительным взглядом провожающего прохожих и сплевывая время от времени вязкую желтую слюну.
 
Открыв дверь шкафа, роюсь в одежде. Между пальто невестки и спортивной курткой Билли, пытаюсь найти свой плащ. Пальцы нащупывают полированную ручку. Инстинктивно тяну на себя. Сухо трещит перекладина с вешалками, и из шкафа вместе с кучей одежды вываливается увесистый ящик. Это папин чемодан, из буйволиной кожи. Пальцы жадно щупают редкую фактуру: сейчас все из пластика.   
Щелкнув затворами, открываю верхнюю крышку. Радость, легкая грусть, ворох воспоминаний – все чувства наваливаются разом. Помятая упаковка игральных карт, бейсбольный мяч, перчатка - стандартный набор любого мальчишки. Руки трепетно перебирают детские сокровища. В черной коробочке без надписей вырезки девушек. Помню, отец надавал подзатыльников, когда обнаружил внеплановую цензуру в своих журналах. Аккуратно рассматриваю блокнот на пружинке. Мои первые стихи… Надо признать, в то время рифма давалась удивительно легко. 
Блокнот падает на пол. Сквозь щель приоткрытой двери шкафа, за кучей сваленной одежды, на меня кто-то смотрит. 
Это же Чам!  
В моем детстве роботы-няньки были очень популярны. Их заводили люди с достатком, слишком занятые, чтобы смотреть за детьми. Мой отец не относился ни к первым, ни ко вторым. 
Мать умерла сразу после моего рождения, и перед отцом встал несложный выбор: либо заниматься воспитанием сына, но сидеть без денег, либо горбатиться на трех работах и обеспечивать семью кровом.
 
Несмотря на все трудности, он смог вырастить из меня человека. Может я не получил на четырнадцатилетие первый автомобиль и не учился в престижном колледже, но и в алкоголика не превратился, и с законом не было проблем.
Потому робот-нянька Чам, для нашей семьи стал необходимой роскошью. Да еще какой! Это был один из первых домашних роботов, которые появились на рынке. Сейчас многие будут воротить нос - робот не подключен к Единой Сети, нет режима настройки голоса и автономная работа лишь 28 часов. Но в то время это было пиком технического прогресса: с видеокамерой, сигнальным маячком и предустановленной образовательной программой на жестком диске. 

Дети вырастают из своих игрушек, так и я вырос из робота-няньки. Уехав из дома в колледж, вернулся только после смерти отца. Старик заботливо собрал мои вещи и бережно хранил в своем чемодане все эти годы.

Матиуш Элрик Хенсон, если бы у тебя было больше мозгов и хоть чуточку здравого смысла, ты бы чаще навещал старика. Так что не смей винить сына, что он решил сбагрить отца в Дом Почетных Граждан. Тебе там самое место. 

Аккуратно достаю робота из шкафа, ставлю на пол. 
Чам прочно стоит на ногах. Ростом чуть выше метра, сейчас едва достает мне до пояса, а когда-то я считал его гигантом. Голова слегка приплюснута и напоминает мяч для регби. Крупные окуляры закрыты продольной решеткой для лучшей сохранности. Такой же решеткой прикрыт динамик рта. Вместо шеи - гибкий пластиковый гофр, который гнется в любую сторону как гармошка. На тусклом корпусе туловища установлен небольшой экран для вызова меню и просмотра записей с камеры, встроенной в окуляры. Смешные, длинные руки достают до колен, от чего я в детстве дразнил Чама обезьянкой. Предплечья утолщены, в одно встроен компас, в другое часы. Правда, это особо не помогало, во время игр мы частенько забывали про ужин, и папе приходилось искать нас по маяку. Три пальца на ладони смотрятся довольно хлипко, но я-то помню, как Чам на спор гнул арматуру одной рукой. Ноги короткие, всего тридцать сантиметров. Разумная мера, иначе ребенку ни за что не успеть за шагами няньки. 
    
Эх, Чам, сколько веселых деньков мы с тобой пережили! Возможно, если бы сын вырос под твоим присмотром, мне бы не пришлось сейчас собираться в дом престарелых. Но нет, после развода Элизабет забрала Билли к себе, и пацан воспитывался на материнских щах, вспоминая о старике, только когда требовались деньги. Не знаю, что наговорила моя бывшая сыну, но тот наотрез отказывался от свиданий со мной. Готов биться об заклад, что и к моему выселению эта ведьма приложила руку. 

- Ну что дружище… Мы оба знавали времена получше, - обращаюсь к Чаму и по-братски хлопаю по плечу. 
- Мати… 
Замираю от испуга.  
- Матиуш? Это ты? Ты дома?
Не знаю, чему удивляться: что аккумулятор робота до их пор сохранил крохи заряда, или что Чам узнал в старческом лице былого мальчугана?!
Мое лицо изрыто морщинами, неухоженные брови хмуро кустятся над поблекшими глазами. Поредевшие седые волосы аккуратно зачесаны на бок. Шея с отвислой кожей наполовину скрыта клетчатым воротом рубашки, шерстяной свитер, что на несколько размеров больше, мешком висит на костлявом теле. Домашние штаны с пятном от зубной пасты, туго затянуты ремнем на поясе. Да я бы сам себя не узнал сорок лет назад.