Шестеренки судьбы

Шестеренки судьбы

— Хорошо тебе, Вжу! — натянув новый ремешок взамен перетершегося и подняв над глазами очки с отодвинутым в сторону увеличительным стеклом, Клео тяжко вздохнул и подпер щеку кулачком.

«Вжж», — деловитой пчелой зажужжал механизм, поднимая и опуская сломавшуюся ранее правую нижнюю конечность, проверяя ее исправность.

— У тебя все просто: сломалась деталька — разобрал, починил, поставил новую. Так?

— Шмяк, — подтвердил Вжу, сверкнув на солнце бликом все еще приподнятого круглого стеклышка, прикрывающего его железные мозги, кристалл души и датчики движения.

Это Клео упросил сделать Вжу смешным, чтобы он отвечал весело, а не просто пищал наподобие остальных железяк. Папа был тот еще выдумщик и для сына расстарался. Ни у кого больше не было такого умного механического друга.

— А в мире все сложно. Тут непонятно, там странно. Вот, например, как вообще случилось, что магию засунули в паровые машины и наш мир — ап! — и стал другим, не как у эльфов с магией или гномов с механизмами? — Широко распахнутые голубые глаза осматривали знакомый до последней заклепки железный шар с маленькими ручками и ножками, отмечая новые царапины на корпусе.

— Однажды один эльф, твой папа — свернул не туда, — смешной детский механический голосок начал заново рассказывать историю, знакомую Клео наизусть. — Он обожал выдумывать новые механизмы, но работать с металлом не умел, да и магией сильно одарен не был. Зато у…

— Вот именно, — досадливо махнув рукой и перебивая Вжу, нетерпеливо зачастил Клео, словно танцуя словами чечетку, — когда папа свернул не туда — он придумал новый мир, объединив магию с машинами, которые ему помогают делать гномы. Да помню я про случайно сделанное открытие, когда он поместил магический кристалл души, найденный им у подножия драконьих гор, в увеличительную трубу за линзой. Бла-бла-бла!

— Чудакам всегда везет. — Вставил Вжу.

— Я не про то! А почему, когда я свернул не туда, сразу получил крапивой по жопе от отца?!

«Вжж…» — Круглый глазок уставился на лицо Клео.

— Патамуфьта кое-кто фунул любопытный ноф в феклетную лаболатолию. — По-детски лопоча, поддразнил Вжу, но тут же вернулся к привычному голосу, — а вмешайся ты в процесс со своим кристаллом, могло случиться стра-а-ашное! — Он приподнял ручки с тремя щупами в пугающем жесте: — Бу-у-ум! Бдыщ! Тыдыщ!

Гордо подняв голову и задрав свой маленький курносый нос, усыпанный веснушками, Клео засопел, невольно поерзав на стуле, и посмотрел в окно, отмечая, какое небо голубое: с чудными белыми барашками-облаками. Но Вжу не внял обиженному виду.

— И если бы тогда смешались два магических потока, страшное чудище могло сотвориться, выбраться наружу и пожрать всех обитателей нашего леса! У-у-у, — низко загудел детским голоском, и от этого ли, оттого ли, что не воспринимал всерьез железного малыша, — Клео не впечатлился.

— Глупости! — Неуступчиво дернув головой, отмахнулся. — Почему со мной все не так? Почему у всех есть мамы, а у меня нет? Моя мама была, — нет, ты только вслушайся, — ф-е-я! Фей не бы-ва-ет! Их никто не видел!

— Ты считаешь, папа тебе врет? — тоненьким голоском спросил Вжу.

Клео смутился.

— Ну не врет, выдумывает. Как свои любимые истории. Феи существуют только в сказках: они ма-а-аленькие, как цветочки. Как у такой крошечки мог родиться такой большой я? — Он обвел себя руками, показывая. Папа называл его «Цветочек», что Клео злило. Он ведь уже взрослый. Ему почти девять! Он не цветочек… — Цветок, вот!

— А еще я просил подарить мне дракончика. Ма-а-ахонького. И что? Вместо этого он сделал тебя.

«Вжж…» — Механизм натужно и возмущенно зажужжал. На этот раз молча.

— Нет, ты хороший, но я-то хочу дракошу! Я бы его кормил! Гулял с ним! Научил его летать и даже придумал бы шлем, читающий мысли! Мы бы с ним летали в горы за кристаллами души, куда меня не берет с собой папа! Эхх, никто меня не понимает… Взрослые будто специально делают все назло! А я ведь вырос!

— Конечно, вырос. И в армию можешь пойти.

— И в армию мо… — воинственно настроенный Клео запнулся, прижал уши к голове, как нашкодивший котенок, вспомнив, как они с отцом несколько дней прожили в тренировочном лагере с эльфами-лучниками. Ему пока силенок быть таким же, как эти большие и закаленные воины, не хватало. Перед глазами всплыла туша подстреленного на ужин оленя, и он сглотнул, прогоняя неприглядное видение прочь. Задиристо встряхнул головой, растопырив ушки:

— В армию я не пойду по собственным убеждениям. Я, знаешь ли, пасифист — за мир во всем мире. — Клео услышал это слово от па и наконец оно пригодилось. — Я лучше, как отец — научусь вкладывать магию в предметы. Представляешь, его механическую повозку сам эльфийский принц заказал, — воодушевился Клео, блестя глазами. — Я зато придумал, как оживить механическую гусеницу: надо вставить ей в голову крошечный паровой движок, он будет растягивать находящуюся внутри ее тельца пружину, а сама она потом сжиматься, позволяя гусеничке двигаться вперед. С датчиками и так понятно. Надо только...

— Вот мы и подошли к выполнению домашнего задания, — перебил детский полёт мысли механический голос с отцовскими интонациями.

Клео широко зевнул, до появления слез в глазах, и заинтересованно огляделся вокруг.

— С момента пробуждения прошел час, позавтракал ты двадцать минут назад, туалет посетил — десять, — все причины для отступления Вжу были озвучены, и Клео, пощипав себя за ухо, показательно тяжело вздохнул и придвинул к себе тетрадь с домашним заданием.

— Что там у нас на сегодня — синдарин, аннатар или квенья?

Нет, учиться он любил, просто хотелось подвигов, путешествий, приключений; выдумывать новые механизмы, как папа, а учеба казалась несравнимо скучнее.

— Сегодня, мой друг, у нас литературное приключение. Нужно написать прошение на синдарине главе эльфов о разрешении прибыть на летние каникулы к дедушке. Затем на квенье убедить предводителя драконов, зачем тебе маленький дракон. И на аннатаре сочинить стих о величии нашего леса.