Выбор, которого нет

Выбор, которого нет

Многие года он подавлял в себе зверя. Это стоило многих страданий и усилий. Каждый день приходилось проживать жизнь в чужой, добропорядочной шкуре. Превозмогая страшный голод и свирепую ярость, он улыбался в лицо всем бедам и невзгодам.

У него была причина сохранять в себе самое светлое, —  добросердечность и человечность. У него был смысл, ради которого стоило жить... Родная кровинушка... любимая внучка, — он отказался от самого себя только ради её счастливого детства. Но все те года, которые он жил чужой жизнью, в один вечер оказались перечёркнуты.

"Как они посмели?" — он в очередной раз спросил самого себя.

Он знал, что любое общество строится на несчастье одних ради блага других. Он и сам, когда-то прежде, ещё не потеряв всю свою семью в бессмысленной сваре, был таким. Он убивал себе подобных, — монстров в обличье людей.

Но... он изменился... отказался от всего, что прежде было важно, ради неё... последней живой наследницы. Последней, в ком ещё была жива и, вместе с тем, мертва его кровь.

Ранним вечером, когда солнце ещё клонилось к горизонту, мужчина почувствовал что-то странное. Он не смог сразу разобраться в случившемся, — отвык и растратил чутьё. Но всё же старый, пусть и запылённый, опыт напомнил о себе и он смог понять, что случилось поистине страшное, что его дорогую внучку похитили.

Их связывала тонкая, незримая, неразрывная нить. Их объединяло нечто большее, чем простое кровное родство, — в жилах девочки текла его, звериная кровь. Он сам примешал ей эту кровь. И пусть он и не пробудил во внучке монстра. Пусть эта мёртвая кровь спала, но одного её наличия было достаточно, чтобы деда мог в любой момент отыскать последнюю свою родственницу.

Эта самая, тончайшая, но не рубимая нить помогала мужчине почувствовать, то же самое, что ощущала девочка, — слабо, смутно, но всё-таки возможно. И та паника, тот страх, который колоколом звенел в его уме, поверг мужчину не в меньшее смятение.

Он рассчитывал, что затерявшись среди простых смертных, сможет избежать гонений со стороны себе подобных. Он надеялся так спасти не свою жизнь, — на себя он махнул рукой, когда в пару ночей почти вся его семья была вырезана. Всю свою жизнь, монстр в людском обличии, посвящал единственной радости и счастью...

"Как они могли!" — со злобой, мысленно восклицал мужчина.

Отдав внучку в самую обычную младшую школу, он думал, что этим о ней позаботился наилучшим образом. С радостью вечерами выслушивал её рассказы об открытиях, которые ей встречались в течение дня. Утешал добрым словом, если случалось что-то плохое. Старался не вмешиваться в конфликты, говорил себе, что девочка должна вырасти самостоятельной, — но как же тяжело было порой удержаться чтобы не сорваться с цепи и не устроить погром и не вырезать семью одного задиры, который, время от времени, обижал внученьку.

"Недоглядели... Где были их глаза?" — думал он, вспоминая, как позвонил в школу и потребовал отчитаться о состоянии своей внучки. — "Они ведь даже не заметили, что её украли!.. — в уме деда колыхнулась очевидная и, возможно, верная мысль. — Или даже помогли!"

Он так и не сумел добиться внятного ответа, когда именно она пропала. Ему с трудом удалось заставить правоохранительные органы принять меры... все они, люди, по чьим правилам он жил и играл, старательно не выходя за рамки, точно сговорились.

Всё, что ему оставалось, — положиться на свои инстинкты зверя. И не медля, не тратя даром драгоценное время, он отбросил всё то, что так старательно сохранял. Ему было неоткуда ждать помощи. Как и в годы становления, он был один против целого мира... только на этот раз целью было не обретения силы, а спасение... спасение доброй девчушки, которая ещё и не знает о тёмной стороне мира людей, которая даже не подозревает о существовании настоящих монстров.

Его переполняла жгучая ярость. На похитителей, посмевших отнять его сокровище. На учителей, которые, в самом лучшем случае, не доглядели. На самого себя, что промедлил, что был слеп и наивен в своей вере, что уж среди людей ни ему, ни его внучке ничего не угрожает.

Он стоял у края пропасти. Под ним было не менее сотни метров до земли, но это не вызывало у мужчины и тени беспокойства.

Ему было почти под сотню лет, но с виду он был моложавым мужчиной, едва переступившим порог в сорок лет. Крепко сложенный, высокий, с ярко выраженными морщинами на лице и лёгкой сединой.

Отказ от своей хищной натуры, от крови смертных, стоил ему не только ослаблением прежних возможностей, но и постепенным старением. Вампир, что вздумал начать жить как человек, с течением времени становиться подвержен тем же слабостям, что и люди. И если над телосложением он ещё имел власть, благодаря регулярным и тяжёлым тренировкам, то над старением, увы, растратил контроль.

"Неужели эти подонки настолько ничего не бояться? — свирепея, думал старик в обличие моложавого мужчины. — Или же... они и в самом деле все сговорились!"

Вампир понимал, что будь похитителями его сородичи по нежизни, то никто бы не стал возиться с его внучкой и увозить её в пригород. Её бы просто убили... да и с ним не стали бы тратить много времени и особо исхищряться, — ослаб ведь!

"Значит, всё схвачено... друг другу за всё уплачено... почти что официально разрешено... — с презрением подумал. — Работорговцы!"

Когда он спешил, ориентируясь только на слабую нить, связывавшую его с внучкой, вампир двигался как можно быстрее, — напрямик. Его деловой костюм порядочно истрепался и больше напоминал лохмотья.

Он стоял у обрыва. Внизу был огромный, давно брошенный карьер. Отроги уж зазеленели. Тут и там росли деревья. Вдали, на холме, был комплекс зданий, — там держали его внучку.

Была почти безлунная ночь, — рваные тучи чуть ли ни полностью заволокли небо. Ущербная луна, выглядывая в редкие прорехи, лукаво и нехотя освещала землю. Его глаза мягко мерцали во мраке, — ему не нужен был свет, чтобы видеть, ведь ему было лучше видно в кромешной темноте.

Ветер, порывисто налетая, пытался скинуть вампира в бездну. Ветер свирепствовал и гнул вековые сосны, росшие позади, но был бессилен сдвинуть мужчину с мерцавшими глазами и на жалкий миллиметр, — только и мог, что играть лохмотьями одежды.

Ему хотелось выпустить зверя, позволить ему сорваться с цепи и утолить многолетний голод… насытиться кровью наглых смертных. Ему хотелось разрывать и крушить... но он сдерживался. Разум в этом вопросе подавлял инстинкты. Простая мысль о том, что, прежде всего спасение внучки, не позволяла совершить глупость: "Любая МОЯ ошибка может стоить ЕЙ жизни" — говорил он себе.

Пусть он и растратил большую часть способностей и сил вампира из-за голодовки, но виденье жизни, пусть и не точное и ослабшее, осталось с ним. Он, сквозь щербатые стены старых зданий видел почти полсотни людей... и внучку, среди этих людей.

"Я знаю, ты не можешь меня слышать... ты только смутно ощущаешь то же, что и я... но, главное... ты чувствуешь, что деда рядом... что скоро... очень скоро... мы вновь будем вместе!"

***

Догадка вампира оказалась верна. Его внучку выкрали торговцы "живым товаром". Он, осторожно прокрадываясь вокруг зданий, сквозь стены разыскивая жизнь, старательно запоминал расположения всех и каждого, — решился работать быстро и без мельчайших оплошностей, чтобы его даже не заметили.

Эта подготовка отняла у него пару минут. Пару столь драгоценных минут.

Единственное, что прежде его удерживало там, у обрыва, была машина, кравшаяся меж отрогов. Эта машина уже припарковалась во внутреннем дворе комплекса зданий. Четверо человек, ещё четверо человек приехали... и усложнили задачу для вампира.

Он без труда обнаружил затаившихся на разных этажах людей. Но на этом его способности и ограничивались. Он не знал, выдал ли он себя, подстраховка ли это "продавца" или вовсе ловушка для приехавших людей.

"Какая разница? Они все уже мертвецы, просто не знают об этом... ну, ничего... я им это быстро растолкую!"

Вампир беззвучно, хватаясь за выступы, осторожно, но, не тратя даром время, забрался на третий этаж. Отсыревший, хрупкий кирпич то и дело грозил осыпаться под мужской рукой, но... он отчётливо чувствовал, когда подобное могло случиться, и успевал вовремя убрать руку.

Как и думал деда, люди на этажах устроили засаду. Ему пришлось выждать, пока луна, так не вовремя выглянувшая и освещавшая здание с его стороны, не скрылась за особо густыми тучами. Со всей возможной осторожностью, он быстро выглянул, — его не заметили. А вот он совершенно точно запомнил, где засела его первая жертва.

Он зря опасался, что засаду устроили на него. Тот человек, сжимавший автомат, засел в особо тёмном месте, — за развалинами старого шкафа, — и держал на прицеле собравшихся во внутреннем дворе людей.

У каждого внутренний голос свой, привычный. Тот же голос, который прозвучал в уме вампира, мало подходил на человеческий: "Пора... Жатва!"

Рывком запрыгнув в разбитое окно, приземлившись мягко, как кошка, вампир одним шагом преодолел комнату из одного конца до другого. Человек успел что-то заметить...

"Слаб, слаб!" — гневно подумал вампир, заметив, что дуло автомата дрогнуло и начало смещаться в его сторону.

Его рука была тверда, как и в прежние времена. Уж чего-чего, а навыков умертвлять смертных он не растерял. Как курице, одним движением, он свернул шею. Перехватив автомат, — не дав тому упасть и выдать его, — впился в шею жертвы. Пара мгновений, не больше, только снять самые сливки!

Словно пряное, горячее вино, кровь приятно обжигала глотку и желудок. Пусть человек, — слабый корм. Пусть он выпил совсем немного, — не было времени осушать жертву полностью... Но и того, что он выпил, хватило, чтобы вскружить голову, а по телу разлилось ощущение силы... не той, которой он обладал прежде, всего лишь её тенью... но и этого было вполне достаточно чтобы увериться, что он справиться со всеми теми людьми, что собрались вокруг.

Тело нисколько не изменилось. Деда понимал, что ему потребуется время, чтобы его тело вновь стало молодым, чтобы его ослабшие зубы опять стали страшным оружием... чтобы всё его тело стало великой силой.

Не тратя даром время на пустые размышления, вампир лёгким, беззвучным бегом добрался до следующей жертвы, а потом ещё до одной... и ещё. Он отпивал от каждого только самое-самое лучшее. Понемногу, помаленьку, но он пьянел. Как человек, давно не выпивающий крепких напитков, так и вампир, отвыкший от вкуса горячей крови, легко пьянел. В прежние времена... впрочем... то были прежние времена. Словом, на одной из последних жертв он допустил непростительную оплошность, — не схватил выпавшее из рук жертвы оружие.

Гулкий бряк и разом смолкший во внутреннем дворе разговор насторожили вампира. Ему потребовалась пара мгновений, чтобы сообразить как именно и насколько серьёзно он оплошал.

"Проклятая кровь!" — в сердцах ругая свою нынешнюю слабость, подумал вампир, уже хватая с пола автомат. — "План по-тихому умерщвлению жалких смертных — провал. План хаос и страх — в обработке!"

Вскинув автомат, не прицельно, короткими очередями, поливал, кого только замечал. Он не стоял на месте, пробегал вдоль обрушившейся стены и, прежде чем жертвы сообразили, "что вообще происходит?" уже нырнул в переход меж этажами.

Ему пришлось спешно вспомнить, где именно он убивал прежде, а после, не менее быстро бегать по помещениям с подбираемыми автоматами и посыпать огнём тех, кто рассыпался по внутреннему двору. Люди, стоит отдать им должное, не собирались так просто умирать. Они не стали грызть друг другу глотки, поняв, что кто-то, вероятно, предатель. Они обстреливали вампира в ответ, — только когда тот начинал стрелять, его и замечали.

Когда оставшиеся в засадах, растерявшиеся жертвы, были убиты, а патроны кончились, вампир засел в тёмном углу и на краткий миг задумался: "Что мне теперь-то делать?"

Да, он проредил численность живых, но тех ещё оставалось много... очень много. Только во внутреннем дворе было ещё семеро... а уж внизу, под землёй... почти тридцать жизней, столько он увидел своим мистическим зрением.

Смертные, что были во внутреннем дворе, догадались, что у нападающих, — они не могли и представить, что бойню учинил один-единственный нападающий, — серьёзные проблемы. Они предлагали сдаться и даже обещали "подлатать" раненых. Но... дед отлично понимал, что всё это жалкая уловка.

Ответ, что же делать, жертвы подсказали сами. Двое, по-видимому, храбрецов... или, скорее, глупцов, зашли в здание и стали его прочёсывать. Они осматривали совсем другое здание, не то, где был вампир... но последний с лёгкостью поправил положение, а после, уже осушая, без остатка, убитых, решился на отчаянную меру.

"Будет больно... возможно, я буду восстанавливаться с пару недель... но оно того стоит... всё ради тебя, моя дорогая внучка, всё ради тебя!"

Вампир пробежался по всем зданиям, в которых были убитые им люди. Осушил даже тех, в чьих жилах уже застывала кровь, — на вкус преотвратнейшая дрянь! А после, собравшись с силами, сделал то, чего опасался, чего страстно желал, — выпустил на волю самую страшную часть себя.

Внешне он ничуточку не изменился. Но движения стали невероятно быстрыми. Он одним шагом пролетал через переходы, коридоры, кабинеты. С лёгкостью запрыгнув на крышу здания, он, не подходя к краю, запомнил расположение ещё живых мертвецов. А после, одним рывком преодолев всю крышу, упал грозной смертью на голову одному из людей. Прежде, чем его заметили, он успел рвануться к другому и одним ударом оторвать голову.

Выхватив из ослабших рук пистолет, вампир рванулся в сторону и расстрелял ещё одного человека, — стрелял бездумно, быстро. Слишком быстро, ведь из семи выстрелов только два угодили в жертву, но и этого хватило.

Как бы он не был быстр, как бы ни обострились его инстинкты, — он всё равно не стал тем вампиром, каким был в прежние времена. Слаб, он был ужасно слаб в сравнение с самим собой прежним. Раньше он бы заметил, что потратил даром спасительные секунды и метнулся бы сразу в сторону. Но он промедлил... и заслуженно получил целых восемь пуль в тело... именно столько он получил ран, прежде чем смог добить оставшихся двоих.

Чтобы не помереть и справиться с оставшимися там, под землёй, он осушил всех, кого нашёл во дворе. Но и этого оказалось мало. Регенерация не была той, что прежде, а тело было слабо перед простым железом.

Раны доставляли невероятные муки, но вампир, собрав волю в кулак, побежал вызволять внучку.

Однако самое страшное испытание ожидало старика именно там, под землёй. Там был всего-навсего один вооружённый и невероятно испуганный человек. С ним вампир расправился, получив только две новые раны.

Испытание было в том, что вокруг него теперь были до дрожи перепуганные дети, сидевшие в клетках. Он понимал, что они его видят. Он понимал, что его видит внучка. Ему нужна была кровь, чтобы восстановиться и не растратить тех сил, что были у него... вокруг было столько жизни... молодой крови...

"Всё ради твоего счастья!" — сказал старик, вновь возвращая себе контроль над телом. — "Всё ради того, чтобы ты осталась, пока что, человеком!"

И, превозмогая страшный аппетит, подавляя в себе зверя, мужчина отказался не только от того, чтобы выпить детей, — он отказал себе и в том, чтобы осушить убитого им в подземелье человека, надзирателя над пленными детьми.

"Всё ради сохранения твоей человечности!"