#первыйпоцелуй Если Родина скажет "надо"...

Глядя в его прозрачные тёплые глаза, окружённые сеточкой морщинок, я не смогла удержаться и потянулась к нему, не отдавая себе отчёта, как выгляжу. Губы встретились с его губами и, не получив ответа, принялись ласкать и покусывать. И Азур повторил за мной то же, что делала я, словно никогда в жизни не целовался, а теперь вдруг открыл для себя удивительное наслаждение.

Отстранившись, он спросил с удивлением:

— Что это за ритуал, эсси?

— Обмен дыханием, — с усмешкой я обняла его рукой за шею и притянула к себе. Азур выдохнул мне в волосы:

— Как будто обмен доверием… У нас не принято так… вторгаться в личное пространство!

— Ох, прошу прощения, ваше высочество, — тихонько засмеялась я, перебирая волосы на затылке и ощущая горячую волну желания, охватившую всё моё тело. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы вторглись в моё личное пространство всеми известными мне способами!

— О, эсси… Маша… — выдохнул он и воспользовался предоставленной возможностью.

В полной мере.

— Благородный какой… — пробормотала я. И почувствовала на щеке его пальцы. Повернулась — Стоян смотрел мне в глаза, будто испытывал. Пальцы скользнули глубже в волосы, чуть подрагивая, лаская, и я поплыла… Полцарства за поцелуй! Ну же! Смелей! Я не укушу…

Но он не торопился. Ноздри раздувались, лицо побледнело, зрачки заполнили всю радужку, но парень держался изо всех сил. Нифига себе сила воли! Вспомнив старый американский фильм, я осторожно подалась к нему, чтобы не спугнуть ненароком, но и ждать вечность не собиралась. Девяносто процентов. Если он не поцелует меня, значит, тут и искать нечего.

Губы прижались к моим в отчаянном порыве. Руки обняли плечи, стиснули. Возбуждение захлестнуло так, что мне чуть не сорвало крышу. Никогда в жизни, никогда-никогда я не чувствовала таких эмоций. И наконец поняла, что означает сочетание слов «раствориться в нём». Я растворялась всем своим телом, всеми ощущениями в парне напротив, который даже не ласкал и не соблазнял меня, а просто прижимался губами к моим губам…

Святые персидские котята! Неужели он девственник? Что за поцелуи семилетки? Мы с Ваней Девяткиным в шестом классе проявили больше страсти, чем этот взрослый мужик! Или он думает, что нельзя меня пугать? Тьфу ты!

Я позволила языку скользнуть по его губам, ощутив их солёную свежесть, утолив жажду и даже голод, когда куснула слегка, не удержавшись. И ясно услышала стон, не боли, но желания…

— Янушка, не надо…

Кузя ждал меня перед пабом, пританцовывая от нетерпения, и оглядывался по сторонам, то и дело заботливо поправляя пошлый целлофан на букете цветов.

Боже! Он купил цветы!

От такого финта я чуть было не пала замертво рядом с надеждой, но всё-таки нашла силы подойти к другу:

— Ну, ты прямо как на настоящее свидание припёрся, Кузя!

— Ты язва, Юлька, у нас и есть настоящее свидание, — пробормотал он, а потом, когда я потянулась к нему для привычного чмока в щёку, извернулся и чмокнул в губы. Я замерла и спросила неуверенно:

— Кузя, это ты промахнулся, да? Твои губы скользнули мимо…

Вместо колкого ответа он просто обнял меня за плечи и очень уверенно поцеловал снова, но на этот раз по-настоящему. Я даже глаза забыла закрыть от неожиданности, так и пялилась на него, пробуя на вкус мягкие губы, которые ласкали мой рот осторожно, чуть прикусывая, будто проверяя реакцию. Реакции не последовало. Точнее, то, что её не последовало, и было реакцией. Ибо в другой момент я бы уже стукнула Кузю по дурной башке и обругала дураком. А сейчас что-то растерялась…

Поэтому, когда его губы оторвались от моих, пробормотала:

— Ну, если ты и сейчас промахнулся, то ты рукожоп!

— Губошлёп, — рассмеялся Кузя, но я сразу поняла, что и ему не по себе.

Он пересел поближе, подвинулся ко мне, обдав лёгким запахом дорогого одеколона, и спросил так буднично, словно делал это каждый день:

— Я поцелую тебя?

Ну, и что ответить на это? Я кивнула. Зачем спрашивает — ведь я пришла за этим. Игорь обнял меня за плечи, привлёк к себе и коснулся губами губ.

Я думала, будет противнее.

Но его губы оказались мягкими, ласковыми, настойчивыми. В первый и последний раз я целовалась на выпускном, полтора года назад, и моим партнёром был брутальный и невыносимо красивый одноклассник, который обычно клеился к более симпатичным и ухоженным девочкам. А в тот раз решил порадовать всех «отсталых», среди которых затесалась и я. Точно такое же впечатление сложилось и сейчас, с Игорем. Будто он за свои деньги занимался благотворительной акцией — подними девушке настроение и дай уверенность в себе…

Вторжение в моё личное пространство я пережила кое-как. Ну так… Приемлемо. Закрыла глаза. Постаралась не думать о том, что совсем не знаю человека, который целует меня. Его рука легла на мою грудь, и я вздрогнула от неожиданности. Подумала, что похожа на пугливую лошадь… Меня надо успокаивать и гладить, предлагать сахарку…

Как он целуется! Наверняка у него было много женщин… Даже язык у него не противный, со вкусом шампанского и мяты. Жвачку жевал до моего прихода… А пальцы аккуратно освободили одну грудь от платья, спустив бретельку с плеча, сжали легонько… Что-то неразборчивое родилось в животе от этих простых движений. Что-то затрепетало. В любовном романе написали бы — бабочки. Катюха сказала бы — глисты… Но мне стало приятно. Даже захотелось, чтобы Игорь обнял покрепче, чтобы обнажил и вторую грудь, чтобы уже наконец взял меня…

Как я раньше не разглядела, какие у моего босса чувственные губы, какие милые ямочки на щеках? Глаза да, глаза у него просто космос… Улыбнись, Илья, покажи мне звёзды в твоих глазах!

Будто по заказу, искорки снова осветили тёмные радужки, и я услышала его тихий голос:

— Ну что, спать?

Бархатистый полушёпот, «красавица моя…», моя крыша снесена начисто, мама, ловите крышу!

Привстав на цыпочки, я дотянулась, наконец, до губ Ильи и приникла к ним своими в отчаянном порыве. Даже зажмурилась в ожидании вердикта. И он не заставил себя упрашивать.

Ладони скользнули по моим плечам, забираясь под халат, щекоча кожу, обостряя и без того оголённые чувства. Губы захватили мой рот жадно и быстро, собственнически, властно… Да! Да! Да! Хочу, всё хочу! Ласкай, целуй, делай, что хочешь…

— Ника… Я схожу в душ сначала…

Господи, кто из нас двоих меньший романтик?

— Но ты же вернёшься? — спросила шёпотом.

— Куда же я денусь, — тихонько рассмеялся Илья. — Пять минут. Дай мне пять минут.

Пять минут я выдержу.

* * * 

— А я просто бизнесмен, — с улыбкой подтвердил Илья. — И мне зашибись!

— Боже, какой сленг, — пробормотала я как можно язвительнее. — Гопник ты, а не бизнесмен!

— По краям!

Его глаза снова смеялись, и я снова растаяла от этого взгляда, от мелких морщинок в уголках глаз, от изгиба губ — с левой стороны на щеке появилась ямочка. И захотелось прижаться к ней, потереться носом, поцеловать…

Я зависла, неотрывно глядя на Илью, и повисла неловкая пауза. Мы просто сидели и смотрели друг на друга, улыбаясь. А потом Илья встал и решительно отобрал у меня недопитый стакан молока:

— Пошли, я покажу тебе печь.

— Покажи, — легко согласилась я.

Он поцеловал меня ещё в коридоре у камина. Сильные руки держали за талию крепко, как будто я могла сбежать. Глупая мысль, конечно же, ведь я сама хотела, чтобы Илья был со мной… Я жаждала этого, боясь влюбиться и быть брошенной, я тянулась к нему, опасаясь, что он увлечёт меня в бездну и изменит всю мою жизнь. А когда руки сняли с меня пиджак, я отбросила все сомнения. Все! Хватит дурью маяться! Я отдала себя на милость Ильи, как сделала это два месяца назад, в пошивочной. А он мельком кивнул, увлекая меня в комнату:

— Печь…

— Пофиг, — ответила я, увлекая его на кровать.

Закрыв за собой дверь курилки, он прижал Зою к стене и дохнул в лицо сладковатым запахом виски:

— Ты очень милая и так смешно стесняешься… Но я тебя поцелую, чтобы ты раскрепостилась…

Его губы коснулись её приоткрытого от неожиданности рта, как-то уютно вошли в контакт, словно два кусочка паззла подошли идеально. Они были мягкими, тёплыми, щекочущими, но настойчиво старались, покусывая то верхнюю, то нижнюю губу Зои. У неё всё застыло внутри. Какое-то странное чувство родилось в животе, как будто он сжался и затрепетал… Поэтому она и замешкалась, а потом устыдилась. Не таким себе представляла первый поцелуй! Это должно было случиться с любимым человеком! А не в стрип-баре!

Зоя уперлась руками в грудь Тима и с силой оттолкнула его. Да так, что он просто сел с размаху на диван. Вспомнив мамины рассказы о работе в кафе в середине девяностых, взяла бутылку виски и начала откручивать крышечку:

— Ты, между прочим, пришёл в шоу-бар! Вот тебе бокал, пей и смотри шоу! За этим ведь пришёл, а не девушек целовать?

Сон качал меня в своих объятиях, только что подошедший, украдкой присевший рядом, ласкавший мою щёку ладонью… Ёлки-треуголки, а ведь это не сон! Это… мой муж! Сидит на краю кровати и дышит мне в ухо, касаясь лица!

— Что ты делаешь? — пробормотала я, приоткрыв глаза ровно наполовину. Ромео улыбнулся уголком губ:

— Принёс тебе ужин.

— Вечером есть вредно. От этого толстеют.

— Тебе это всё равно не грозит.

Я снова закрыла глаза. Какой он всё-таки противоречивый… То с другой бабой спит, то ухаживает за мной, как за больной! Вот что у него в голове? А рука такая нежная… Будто даже пушистая, он решил обратиться, что ли? И как же хочется, чтобы всё это было не понарошку, не из-за дурацкой игры в жену и мужа, а по любви… Ведь может быть ласковым и хорошим, когда захочет! Или он притворяется, только чтобы подлизаться?

Я открыла глаза, приподнимаясь на локте, но всё ещё прижимаясь щекой к ладони Ромео. Он чуть помедлил, но не позволил мне рассмотреть что-либо в его взгляде — наклонился и коснулся губами моих губ. Дрожь охватила тело, неостановимая и томительная. Рука мужа скользнула в глубину волос, завладела затылком, не позволила отстраниться от жадного поцелуя, и вновь я поддалась, сама не понимая, что на меня нашло. Злость и обида растворились в захлестнувшей разум страсти… Пожалуй, я даже прощу его… Да, прощу, если он будет любить меня лучше, чем своих кошек и человечек…

Когда он оторвался от моих губ, я была готова даже распрощаться с ведьминской силой, так сильно хотела продолжения. Но Ромео отстранился, облизнувшись, сказал хрипло:

— Мне надо выпить. Не думал, что всё зашло так далеко…

На его лице выцветал вновь появившийся узор из зелёных ползучих стеблей и лиловых колокольчиков. Опять эта странная татуировка!

* * * 

— Оденься, что ли… — я бросила ему штаны и отошла к печке. Но Валера догнал меня одним прыжком, развернул к себе и поцеловал.

Противиться я не стала. Хватит. Всё равно на шабаш я не успею, Ромео мне изменял, а Настя изменяла Валере. Может, у них, у оборотней, так принято…

Губы не ласкали — они терзали. Руки не гладили — они сжимали мои груди, словно цепляясь за них, за спасательный круг. Тёмные глаза впились взглядом в мои глаза, а я не могла зажмуриться, чтобы не потерять невидимую связь. Я ощущала всей кожей, что приняла правильное решение — хотя бы потому что никогда так хорошо себя не чувствовала с Ромео. Пусть один раз, пусть не навсегда, но Валера будет моим. Он будет моим первым мужчиной…

— Рыжая… моя! — задыхаясь, произнёс он, оторвавшись от моих губ, а я только тихонько засмеялась. Мне даже сердиться и поправлять не хотелось. Странно, но от Валеры я приняла бы любое прозвище — так ласково, так собственнически он называл меня своей. Просто решил всё за меня, уведомил в самом начале, тогда, на крыше, и не отступил.

— Конечно, у тебя не хватает квалификации, — фыркнул Арбогаст, зверея на глазах. У него даже лицо вытянулось вперёд, всё больше напоминая драконью морду. Интересно, если он превратится сейчас в чешуйчатого, поместится ли в кабинете? Ы-ы-ы, а вдруг он меня съест?

Господь милосердный, а вдруг именно так исчезали предыдущие горничные? И их уже никто никогда не найдёт, потому что переварились в бездонном желудке чудовища?

Я осторожно отступила, жалея, что не прихватила кастрюлю или сковороду с кухни. Чем отбиваться, если что?

— Ты лишила меня клиентки!

Пар из носа… Ой, мамочки… Всё, мне пипец, я пропала! И спина упёрлась в стенку. Кажется, я промахнулась с дверью! Но не могла оторвать взгляд от глаз Арбогаста, которые превратились в расплавленную лаву, засасывая меня целиком, обжигая и убивая страхом, как Каа бандерлогов…

— Ты лишила меня гонорара!

Он был уже совсем рядом, и я видела перед собой раздувающиеся от негодования ноздри. Из них валил пар или дым, кто там разберёт этих драконов… И глаза, глаза! Господи, какой мужчина!

— Ты поплатишься!

— Вычтите у меня из зарплаты! — пискнула я в последнем отчаянном усилии удержаться на плаву, а потом рывком подалась к нему и поцеловала.

Его губы оказались мягкими, нежными и почти сладкими. Они оказались растерянными и просто поддались поцелую, как поддаётся мякоть арбуза подушечке пальца. Арбогаст был напряжён, точно девственница перед первой брачной ночью, и я обвила руками его талию, сознавая, что веду себя распущенно и неправильно. Это он должен… он должен… Господи, пофиг, что он должен! Я дрожу, сгораю, пылаю внутри, а он телится, как не знаю кто! Ну обними же меня, дикий человек, дракон без либидо!

Руки, неожиданно сильные и тёплые, даже горячие, сжали меня так крепко, что я чуть не задохнулась. А может, воздуха не хватало из-за мягких губ, которые наконец-то очнулись и завладели моими. И походу господин Арбогаст ничего не делал спустя рукава. Поцелуй намного превосходил все те немногочисленные, которые я успела пережить в своём родном мире… Аж ноги подкосились, а сердце сомлело и только реденько стучало, показывая, что ещё живо…

— Мы что, будем здесь спать?

— Мы будем здесь встречать рассвет. Закат уже встретили.

— Ты уже так делал? С Николь?

Антуан скривился, словно проглотил кусок лимона:

— Не напоминай. К тому же, она боится высоты. Ты не боишься?

— Все боятся, — я пожала плечами. — Но не все показывают.

— Я не дам тебе упасть, Алекс…

Его губы коснулись моего виска, ладонь переместилась на затылок, Антуан развернул меня к себе и поцеловал. Это оказалось настолько неожиданным, что я замерла, не сразу поняв, что произошло. Он никогда не делал попыток до этого…

Его губы были сладкими, мягкими, настойчивыми. Они покусывали, лаская, до дрожи во всём теле, до безобразных бабочек в груди… Отставив бокал, я нерешительно подняла руку и положила ему на плечо. Как мне хотелось прижаться, обнять, забыть обо всём в кольце тёплых сильных рук! И пусть завтра нахлынет похмелье, пусть вернутся холодный расчёт и планы побега, а сегодня… Этой ночью я буду счастлива. Хоть один раз в жизни.

И я прижалась, и обняла, и отдалась на волю его рук и губ. Рук, которые раздели меня, губ, которые изучили всё моё тело, не пропустив ни кусочка. Искусных пальцев, которые вкупе с языком подняли меня на то самое знаменитое седьмое небо, заставили парить над Парижем в оранжевых облаках под заходящим солнцем… И когда я не сдержалась и застонала от неожиданного наслаждения, услышала тихий страстный шёпот:

— Альошка… Mon coeur, ma petite beauté…

Я? Его сердце? Его прелесть? Мой маркиз, только не влюбляйся, не совершай этой глупости, прошу… Иначе я разобью тебе сердце навсегда.