Гюнтер

Сорвавшийся эпик-финал

И вот настал этот день — долгожданный, даже выстраданный день, когда Великий Черный Гюнтер должен был захватить последний оплот — столицу светлого государства под названием Элиэль.

Если говорить откровенно, Гюнтер прекрасно отдавал себе отчет в том, что он уже давно мог вырезать Элиэль или разбомбить его и спокойно управлять страной так, как ему пожелается. Но он с самого детства мечтал об этом моменте и не мог допустить, чтобы он прошел незамеченным.
Показать полностью…

Гюнтер продумал все: свой костюм в черно-багровом цвете, на который маленькие девочки пришивали бисеринки в виде капель крови (при этом на девочек постоянно орали и даже били, чтобы они орошали свою работу слезами), оркестр уже третий месяц разучивал мрачную, но торжественную музыку, которую с проклятиями писал гениальный композитор (его сын в это время находился в пыточных застенках), все голуби в окрестностях Элиэля были отстреляны, особенно белые, завезены из других стран огромные черные вороны, их приучали садиться на площадь перед воротами столицы. Заранее были вкопаны колья для военачальников, вбиты кресты, на которым было запланировано казнить городоначальников, устроены помосты с хитроумными пыточными инструментами для короля этой страны. И множество других мелких, но столь же важных деталей не остались без внимания Гюнтера.

А сколько усилий ушло на то, чтобы город не сдался раньше? После того, как войска Гюнтера отрезали все пути доставки продовольствия и разметали оставшиеся войска сопротивления, из Элиэль с раздражающим постоянством приходили парламентеры, дабы обговорить условия сдачи. С первыми был разговор короткий — никаких условий, только полная сдача, и те, поникшие, ушли обратно. Со следующими пришлось повозиться и выделить время на придумывание особо мерзких и противных условий сдачи, например, что все женщины должны выйти голыми, а мужчины с обритыми головами и с навозом на голове… Последние переговорщики приходили уже со своими списками унижений, с которыми они были готовы сдаться, и от некоторых их идей у Великого Черного Гюнтера глаза на лоб вылезли, и пару раз даже стошнило. Поэтому повелитель приказал отстреливать парламентеров на выходе из города.

Но что больше всего бесило Гюнтера, так это неспособность чертовой столицы спокойно дождаться его приготовлений, а уж потом сдаться. То в городе вспыхнула эпидемия, которая угрожала умертвить всех жителей. Но какая церемония становления главного злодея без тысяч и тысяч людишек, плачущих от отчаяния, еле выползающих в своих лохмотьях, проклинающих одно только имя «Гюнтер», швыряющих на копья его солдат младенцев? Гюнтер также мечтал о парочке-тройке героев, кидающихся навстречу своей смерти ради уничтожения тирана, но тут уже от него ничего не зависело. В результате Великий и Черный вынужден был тайком отправить в Элиэль своих магов-целителей, чтобы сохранить население.

Затем людишки вздумали сотнями умирать от голода, и конечно, по закону подлости, первыми умирали дети. Но какая эпическая сцена становления злодея может проходить без их участия? На первом плане должны быть их изможденные тела, огромные сухие глаза, в которых отражаются бесчисленные страдания, перенесенные детьми за жалкие несколько лет существования… Словом, опять пришлось вмешаться и организовать поставку и распределение продовольствия, чтобы мелкие не вымерли.

Когда же казалось, что теперь можно вплотную заняться сценарием мероприятия и отработкой приветственной речи, их светлый король, чтоб ему икалось сто лет, вздумал опробовать черную магию и вызвать демонов. Теоретически Гюнтер его вполне понимал, нужно же попытаться использовать все доступные средства для свержения врага, но практически эти идиоты светлые сумели только выдернуть парочку низших демонов, да и те не рискнули нападать на черную армию, усиленную несколькими сотнями высших демонов, и грамотно принялись вырезать опять-таки мирное население столицы. И снова Великий направил в злосчастный город своих чернокнижников для изгнания демонов, и тем пришлось не одну ночь патрулировать улицы, чтобы найти и поймать их.

Впрочем, все это уже прошло. Население на две трети цело и морально готово к сдаче. Великий Черный Гюнтер тряхнул головой, еще раз осмотрел свое одеяние, взгромоздился на черную колесницу с шестеркой черных же коней, подождал, пока его личный гарем из четырех изысканных красавиц, наряженных только в цепи и собственные волосы, расположился у его ног, и кивнул, подавая сигнал к началу церемонии.

Сердце его трепетало от восхищения и радости, теперь-то мир увидит самого страшного и великого злодея человечества, теперь ни одна сволочь не посмеет назвать своего ребенка этим дурацким именем Гюнтер, все будут трепетать от ужаса при одной только мысли о нем.

При подготовке Гюнтер не мог проигнорировать и информирование прочих стран, поэтому заранее выслал гонцов за лучшими бардами во все страны , пригласил политических и военных представителей разных народов, словом, зрителей собралось множество. Для них специально организовали разноуровневые площадки с сиденьями.

И вот загремел оркестр, зарычали длинные узкие трубы, издавая настолько низкий звук, что тот был слышен не сколько ушами, сколько животом, захлопали крыльями черные вороны, самые отборные воины, обряженные в черные доспехи, грозно маршировали в сторону Элиель, летающие демоны парили над войском, изредка издавая леденящие кровь вопли, которые попадали в выверенные паузы в музыке.

Нарочито медленно распахнулись ворота, и из них вывалилась толпа людей. Людишки расползались по вытоптанному полю перед городом, как густой кисель из опрокинутой кастрюли. Гюнтер уже почти изобразил на лице ту улыбку, которую репетировал последние пару часов перед зеркалом, торжественную, таинственную с оттенками насмешки, злости и презрения, но тут же нахмурился. Что-то пошло не по плану…

Великий представлял себе унылую серую массу под предводительством короля и его оставшихся придворных, людишек, молчащих от ужаса, рыдающих, кричащих. И главными эмоциями должны быть страх, отчаяние, на крайний случай тупое безразличие. А сейчас чувствовался, да, явственно чувствовался праздник!

Растерявшиеся поначалу люди смогли определить местонахождение Великого Черного Гюнтера и целенаправленно хлынули к нему. Огромные гвардейцы заученно преградили им дорогу, выставив вперед длинные копья и удерживая толпу в десяти метрах от колесницы. Люди что-то кричали, протягивали младенцев вперед, махали яркими тряпками, что-то кидали под ноги гвардейцам. Вроде почти все как надо, но вкус праздника прямо-таки витал в воздухе.

Гюнтер небрежно махнул рукой, в толпу ворвались его солдаты и стали отбирать самых крикливых и возбужденных. Затем невольную делегацию пропустили через гвардейцев и разрешили им говорить.

Первой выступила изможденная женщина, почти старуха со впалыми щеками:

— Господин, — говорила она со слезами в голосе, — сколько мук мы перенесли, сколько страданий!

Гюнтер самодовольно ухмыльнулся, но женщина упала на колени, поползла к колеснице:

— Господин, позвольте поцеловать вам ноги! Если бы не вы, вся моя семья умерла бы от лихорадки. Спаситель вы наш! Благодетель!

Растерявшиеся поначалу солдаты быстро сообразили, что что-то идет не так, и оттащили женщину обратно в толпу.

— Милорд, — бросилась вперед молодая девка с грудничком в руках, — я почти умирала с голоду, будучи на сносях, даже до раздачи еды от имени милорда я бы не смогла добраться сквозь очередь. Ваши люди принесли мне еду прямо в руки. Этот малыш родился благодаря вашему заступничеству. Я назвала своего сына Гюнтером, в честь Вашей милости! - Гюнтер мысленно попросил прощения у младенца и поклялся убить его до осознания всего ужаса ношения этого имени.

— Наш сумасшедший король, — присоединился к ней мужчина средних лет, — вздумал вызвать чудовищ из глубин ада, дабы те сожрали нас и наших детей. Моего сына вырвали практически из когтей, прямо на улице. Спасибо вам, повелитель!

— Мы бы уже давно пошли под вашу руку, — добавил четвертый, — еще до осады города, но наш король-гордец отказался кланяться и все твердил о гордости, выставлял дурацкие условия… Мы только потом поняли, что он из злости и упрямства решил умертвить весь город, только бы мы не посадили вашу милость на престол… Хвала Гюнтеру!

И к ужасу Великого вся многотысячная толпа подхватила «Хвала Гюнтеру! Хвала Гюнтеру! Хвала Гюнтеру!».

Уже поднятый в воздух вместе со своей колесницей и гаремом сотней человеческих рук, ошарашенный злодей наблюдал, как люди выволакивали своих генералов и неумело насаживали их на колья, придворных прибивали к крестам, а несколько парней с поклонами положили на торжественный помост связанного и избитого короля, сказав, что палач Гюнтера лучше справится с таким сложным делом, как пытка. Девушки целовали черных гвардейцев, в основном, в плечи и локти, так как в гвардию отбирали только рослых парней. Детишки с визгом догоняли воронов и пытались вырвать у них перья. И сквозь мрачный рокот оркестровой музыки прорвался чистый светлый звук трубы, как луч солнца, осветивший поле.

«Зря я все-таки вернул композитору сына до окончания симфонии», — успело промелькнуть в голове у Гюнтера.