Серебряное колечко

Серебряное колечко

   Глава 1.

     С самого утра над городом Н..ск собирались тяжёлые, грозовые тучи.
Под вечер, часа в четыре, полпятого, небо все же разразилось дождем.
У дома семнадцать, что по улице Пушкина, остановилось такси.
Из него, открыв заднюю дверцу, и прикрывая голову пакетом, за неимением зонта, вылез пассажир, мужчина, лет тридцати трёх, тридцати пяти.
Быстро расплатившись с таксистом, он забежал в подъезд.
  Дом, за номером семнадцать, ничего особого, из себя, не представлял; обычная, старая пятиэтажка.
Сразу за дверью подъезда; довольно обшарпанный, лестничный марш, на стенах; когда — то покрашенные масляной краской панели, были сплошь исписаны «наскальной» живописью гордо именуемой сейчас «Граффити» Мужчина позвонил в ободранную дверь на первом этаже. « М - да. Ну и местечко» — Подумал он, нажимая на грязную кнопку звонка. Никакой реакции, он постучал. Довольно долго никто не открывал, потом, за дверью послышались тяжёлые, шаркающие, шаги.
Несколько секунд раздавалось громкое и как будто, ожесточенное бряцание ключей дверного замка и дверь, наконец, открылась.
     — Вам кого? — Спросил пожилой хозяин. Близоруко щурясь.
     — Я по поводу, квартиру снять. — Ответил пришедший, и вперил свой взгляд в деда.
     — А-а. Так это ты, что ль звонил утром? — Старик пошарил по карманам, достал очки, и стал более пристально вглядываться в посетителя.
     — Ну, я. Где квартира-то?
     — Паспорт покажи. — Мужчина недовольно сморщился но, паспорт деду протянул. Старик долго изучал документ, смотрел на фото потом, снова на посетителя, словно, сравнивая фото в паспорте с лицом пришедшего и, видимо, не обнаружив несоответствия, расплылся в довольной улыбке.
     — Ты не серчай на старика-то, — вдруг заискивающим тоном начал тот, — Времена-то какие. У-у-у. Только зазеваешься и… — Он не окончил, достал откуда то, с вешалки ключи, и вышел из квартиры.
     — Иди за мной, квартира вот она, напротив. — Старик отпер такую же покрытую затертой обивкой дверь, и пригласил кивком, посетителя.
     — Ты, Миша, не взыщи, не прибрано тут. Я последнее время квартирку-то этим сдавал, ну этим… на ночь которые…
     — А-а-а, ясно, надеюсь, теперь ломится по ночам, не будут?
     — Да нет. Уж недели две как участковый нагрянул, так и не ходит больше никто, жаль, конечно, какая хорошая прибавка к пенсии была, но, ничего не поделаешь. Это Михайловна, с пятого, жаба её задушила, вот она и накатала заяву-то. Дескать, притон тут устроил, разврат, пьянство. А как жить-то, коли пенсия копейки? А мне тоже и пивком себя побаловать охота, за электричество и воду опять же, плати. А есть-то тогда на что? — Старик постепенно распалялся, видимо, долго копилась в нем обида на свою неудавшуюся жизнь, а поболтать тут не с кем.
     — Да, — продолжал дед, — со всего нашего подъезда только я, да Михайловна, и соседи её, Машка с мужем и детьми. Да на четвертом студенты, какие-то. И на третьем семья одна, сразу две квартиры занимают. Вот и всё, жильцов-то.
     — Как вас зовут? — Поинтересовался Михаил.
     — Меня что ль? Николай. — Коротко представился дед.
     — Дядя Коля значит? — Михаил критически оглядел квартиру и тяжело вздохнул.
     — Ну, можно и так. — Ответил дед, провожая Михаила и показывая ему квартиру. — Тут у нас, даже душевая работает. — Не без гордости в голосе заметил старик. Михаил усмехнулся, — Что, даже и вода есть?
     — Представь себе есть, а тут, в душевой даже этот, как его, язви его душу; «Аристон» есть. Во! Это Санька делал, пока его не посадили. Он тут с сожительницей своей жил, а как посадили, баба его, по продавала всё и, с хахалем своим, укатила. Вот я и выкупил, по остаточной стоимости. — Дед покачал головой, сокрушаясь неизвестно чему. Михаил хотел было, спросить, откуда у пенсионера денег столько, чтоб квартиры выкупать, но постеснялся. В коридоре послышались шаги, цоканье женских каблучков.
     — Ау. Иваныч. Это я. — Послышался голос.
     — А-а-а, Машка, ты что ли? — Отозвался дед.
     — Ну, я, иду, смотрю, дверь раскрыта, новые жильцы у тебя что ли?
     — Да. — Коротко ответил Николай Иванович.
     В квартиру вошла женщина лет тридцати пяти, с хорошо сохранившейся фигурой, большими, серыми глазами и каштановыми волосами.
     — Здравствуйте. — Поздоровалась она с Михаилом.
     — Здравствуйте. — Ответил на приветствие Михаил, с интересом разглядывая симпатичную женщину.
     — Вы один жить будете? — Поинтересовалась она у Михаила.
     — Один. — Подтвердил он.
     — Холостой что ли?
     Михаил промолчал.
     —  А то, знаете, натерпелись мы тут…— Она бросила укоризненный взгляд на Николая Ивановича.
     — Да ладно тебе. — Раздражённо махнул рукой дед, — напоёшь сейчас.
     Женщина вдруг протянула Михаилу руку.
     — Мария, — Представилась она, — а вы?
     Михаил откашлялся.
     — Михаил. — Он, как можно легче и галантнее пожал её тонкую руку.
     Женщина опустила взгляд, и на щеках выступил легкий румянец.
     — Ну, пойду я... — Она быстро вышла из квартиры, смутившись чего-то.
     — Ишь. Зарделась. Хм. — Почти шёпотом, но беззлобно, вслед ей кинул дед. — Оно и понятно, мужик-то её, пьёт без просыху. А она-то, взрослая женщина… ну ладно, о чем это я? Ах, да. Вот ключи. — Дед протянул ключ и повернулся уходить. — Если нужно будет чего, — он помедлил, — только ты стучи, а то звонок не работает. — Добавил он от дверей.
     Михаил остался один в квартире. Квартира имела весьма неприглядный вид; обои ободраны во многих местах, мебели, почти никакой; койка одна в спальне, да диван старый в зале. Древний шкаф, да стол и пара табуреток вот и все хозяйство. Михаил тяжело вздохнул, почесал затылок, огляделся.
     — Ну, с чего начинать-то? — Спросил он сам себя, — пожалуй, начну с уборки, за эту цену прислуга не полагается. — Усмехнулся он.
     Михаил, оставшись после развода без крыши над головой, был вынужден снять квартиру, а тех средств, которыми он располагал, хватало вот только, на такое жилье. Мимолетный курортный роман его жены, перерос в любовь.
Миша, долго терпел постоянные задержки жены после работы, плохое самочувствие, скверное настроение, её холодность, потом решил выяснить раз и навсегда.
     Выяснил, легче не стало.
     Напротив. Чувствовал себя хуже некуда, жить так дальше было нельзя. И он ушёл. Ушёл просто, с одной сумкой, взяв только свои вещи, бельё, телефон, да зубную щетку. Все оставил ей, да двум детям. Он, просто исчез из её жизни. И вот теперь, он вынужден, ютится, в обшарпанной квартирке, в которой притон был.
     На приведение квартиры в более-менее, жилой вид ушёл весь остаток долгого летнего дня. Уже ночью, умывшись из-под крана, теплой водой, (Слава Богу, хоть, вода была!). Он лег на скрипучую кровать, взяв предварительно у хозяина матрац да одеяло с подушкой. Он уже дремал, когда из квартиры, что была сверху, на втором этаже, донеслись тяжёлые шаги. Потом, тяжёлые грузные шаги сменились звуком как будто там что-то, волокли по полу большое и тяжёлое. А посреди ночи, загрохотало что-то, как будто там упал кто-то. Но, Михаил был настолько утомлен: трудный день, поиски квартиры, нервы из-за развода с женой, что обращать внимание на шумных соседей как-то не хотелось. Как бы там не было, вскоре, он забылся крепким сном.

     Михаил взял на работе отгул на три дня, аванс и приступил к некоторому благоустройству своего жилья. Первым делом, он переклеил обои, с работы дали ему стол и стулья, да постельное белье из гостиницы для командировочных. Через три дня, квартира приобрела вполне жилой вид, хозяин даже телевизор маленький дал, на прокат. В общем, по мнению Михаила, жить в принципе можно было. Вот только соседи сверху, как ночь, так у них начинается. Михаил уже подумал; если они и сегодня там «гонки» устроят, он, поднимется к ним на второй этаж и решительно выскажет им всё... Михаил вынес мусор и уже возвращался обратно, когда на низкой скамейке, что была у входа в подъезд, увидел Марию. Она сидела одна, кутаясь от вечерней прохлады в  легкую куртку, и всхлипывала.
     — Здравствуйте Мария. — Сказал он, подходя и присаживаясь рядом, спросил:
     — Почему вы плачете? Маша, вас кто-то обидел? — Женщина, размазав косметику, обтерла лицо рукой, всхлипнула и подняла на него глаза.
     — Да обидели. — Обиженным тоном проговорила  Маша.
     — Кто? — Михаил заглянул в её лицо.
     — Не хочу об этом, ладно? — Зло бросила она.
     — Муж? — Михаил спросил осторожно. Мария склонила голову набок и прищурилась, казалось, что из её глаз вот-вот хлынут слёзы. Но, она не заплакала, напротив, усмехнувшись, произнесла:
     — А то кто же? — Грустно и обреченно говорила она, — опять нажрался. С утра уже, как шары залил, так и житья от него нет. Всё ревностью своей достаёт. Всё мерещится ему, что я кому улыбнулась или глазками стрельнула. Совсем замучил. Да кому тут глазки-то строить? Иванычу что ли? Или студентам, с четвертого? Чем пить, лучше мной бы занялся. — Она выпалила это в сердцах и, видимо спохватившись, потупила взгляд и покраснела.
     — А давайте я вас чаем угощу. — Предложил Михаил, — тем более что квартира рядом совсем, а вы, похоже, замерзли. Вечер-то прохладный, а вы в тонком платье. Михаил ещё раз оглядел её фигуру. На ней было тонкое, простое, светло-розовое платье чуть выше колена. Кожа на руках покрылась крупными мурашками. У женщины была тонкая талия, стройные ноги, в общем, для своих лет, она выглядела очень даже не плохо. «Кстати, сколько ей может быть лет? — Подумал Михаил, — да разве у женщины спрашивают»
     — Так что насчет чая то? — Мария на секунду задумалась, потом, на её лице сверкнула лукавая улыбка.
     — А, давайте. Честное слово не откажусь, я и правда замерзла, а домой… так неохота.
     — Идемте. — Сказал Михаил, вставая и подавая женщине руку та, кокетливо взялась за его ладонь, и они шагнули к его квартире. В квартире Михаил помог ей снять куртку, надетую очевидно, в спешке, прямо на платье и проводил её на кухню.
     — Извините за беспорядок, я ремонт затеял.
     — Ремонт? — Спросила она несколько удивленно.
     — Да, тут же жить невозможно…
     — Значит вы к нам надолго? — Спросила она. Михаил вскипятил чайник, положил в стаканы два пакетика чая и залил их кипятком. Только закончив с этими процедурами, он присел на табурет.
     — Да как сказать… наверно, навсегда. — Скучным голосом произнес он.
     — А откуда вы? — Спросила Мария.
     — Да здешний я, в центре раньше жил…
     — А сюда-то чего? — Недоумевая, спросила она, — отсюда ж наоборот все в центр рвутся. Тут ведь делать нечего. Пенсионеры вон, одни остались, или как мы, которым податься некуда. Чтоб из центра, да на окраину? — Она сделала удивленное лицо.
     — Так вот... — Неопределенно произнес Михаил.
     — Наверно причина весомая есть? — Она перехватила его взгляд.
     — Да уж. Весомая. Развод. — Михаил хотел сказать это с ироничной ноткой но, не получилось, вышло печально.
     — Что, жену бросил? — Как то просто спросила она. Михаил криво усмехнулся.
     — А что, бросают только мужья жен? — Немного раздражённо спросил он.
     Мария потупилась и промолчала, пряча глаза.
     — Любовь у неё приключилась. — Михаил горько хмыкнул.
     Мария немного покраснела, видимо, от смущения и спросила:
     — Долго прожили?
     — Десять лет. — Тихо ответил Михаил.
     — Дети есть?
     — Да, двое. Старшему, сыну, двенадцать, младшей семь.
     — С женой остались?
     — Да, кто же отцу-то их отдаст, коли у того и жилья-то нет?
     — И что теперь? — Неожиданно спросила она.
     — А что? — Не понял Михаил.
     — Ну, как жить-то будешь?
     Михаил пожал плечами.
     — Да как. Не знаю как. Вот квартирку снял, Слава Богу, на работе отнеслись с пониманием, помогли немного с деньгами и так… — Михаил грустно замолчал.
     — А чего квартиру-то не разделили? Могли б разменять.
     — Да нечего там, особо, делить-то. «Двушка», а у меня сын и дочь. Ну, дочь то ладно, вырастет, замуж выйдет, а вот сыну что останется? — Михаил замолчал. Некоторое время они сидели, молча, пили чай, потом Мария начала:
     — А у меня, вот всё бы ничего, да, пьёт паразит. Нет, так-то он, вполне приличный человек, и зарабатывает неплохо, а вот как, напьется… — Она тяжело вздохнула. Потом, встрепенувшись, быстро допила чай и засобиралась.
     — Пойду я. Вам, поди-ка, на работу утром?
     — Ну, на работу. Ну и что? Могу я с приятным человеком побеседовать. — От его слов, Мария немного смутилась.
     — Это что комплимент? — Спросила она с вызовом.
     — Нет. Правда. А хотите комплимент? — Михаил смотрел прямо в ее глаза. Она смутилась и, опустив взор, сказала:
     — Комплименты всегда приятно. Но, я хочу правду.
     — Правду?
     — Угу. — Она резко подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Михаил, буквально, провалился в ее огромные серые глаза, на мгновенье он потерял дар речи, ему пришлось кашлянуть и отвести взгляд.
     — Хотели правду?  Так слушайте; вы очень красивы. — Она вновь спрятала глаза.
     — Заигрывать изволите? — Она горько усмехнулась.
     — Вы же сами просили правду. — Она, всё ещё смущаясь, встала из-за стола со словами:
     — Пойду я. А то сейчас этот мой, проспится…, хотя, до утра, вряд ли он, проспится. Пойду я, дети там… — Смущенно бегая глазами, она, накинув куртку, выскользнула из квартиры…

     Глава 2.

     Следующие три дня, Михаил, не приходил с работы. На их фабрику, новое оборудование привезли и, рабочим, монтировавшим его, постоянно требовалась консультация опытного инженера. Работы закончили, аккурат, вечером в пятницу. Была уже половина двенадцатого, когда он, устало подходил к дому. Подходя, он заметил Марию, сидящую на лавочке.
     — Здравствуйте. — Поприветствовал он женщину. — Она вздрогнула и, подняв на него глаза, ответила:
     — А-а. Михаил, это вы? — Она грустно усмехнулась и добавила: — А я как видите, опять сижу тут… — Она смущенно опустила взгляд. Михаил протянул ей руку, Мария, удивленно взглянула на неё.
     — Идемте, я вас чаем угощу, я новый купил, листовой, говорят, хороший. А еще, сегодня, девчонки из бухгалтерии, чаепитие устраивали, у них пирожные остались, конфеты, вот Лилька, мне и завернула… — Он тряхнул пакетом, что нёс в руке. — Идемте?
     — Да, неудобно как-то. — Она пожала плечами.
     — Боитесь что, муж увидит как вы со мной в подъезд вошли?
     Мария усмехнулась.
     — Нет. Как раз этого-то я и не боюсь. Он сейчас в отключке. Дрыхнет. — Она встала и, оправив подол платья, сама взяла его под руку. — Идемте.

     Михаил заварил чай, выложил на стол всё, что Лиля сложила в его пакет. Там, оказалось несколько пирожных, горсть шоколадных конфет и, больше полбутылки красного довольно дорогого вина.
     — Нет желания? — Спросил Михаил, доставая вино из пакета. Мария, впала в секундное раздумье, потом, в ее глазах сверкнул странный огонек и она, заговорщицки шепнула:
     — А, давай. Не откажусь. — Михаил наполнил два стакана и протянул один ей со словами:
     — Извините, фужеров нет. — Она с улыбкой взяла стакан и сказала:
     — Ну, мы ж не в ресторане…
     — А хотите? — Вдруг спросил Михаил.
     Мария став серьезной:
     — Вы это к чему?
     — В воскресенье вечером, давайте сходим, в какой ни будь. — Несколько неуверенно сказал он.
     — Вы что, меня приглашаете? — Удивленно спросила она.
     — Да, приглашаю, а почему бы и нет?
     — Ой. — Она вдруг растерянно опустила глаза, — я уже сто лет, как в ресторане не была. Моему, даже в кафе меня сводить, некогда, за ЭТИМ делом-то…

     Они пили горячий чёрный чай из тех же стаканов, ели пирожные, вспоминали что-то интересное из своей прошлой жизни, они и не заметили как, часы показали три ночи.
     — Ой. — Спохватилась Мария, — Бежать мне надо.
     — Что, дети?
     — Нет. Дети, сегодня у бабушки. Слава Богу, не видели… такой скандал… — Она растерянно встала из-за стола.
     — Я провожу. — Михаил довел её до дверей.
     — Ну, я пошла. — Грустно произнесла Мария, а в глазах читался крик: «Ну, задержи, не дай мне уйти…»
     Михаил притянул её к себе за талию.
     — Что вы делаете? — Зашептала она, но, сопротивления он не ощутил.
     — Задержитесь. — В ответ шепнул он.
     — Зачем? — Едва слышно произнесла она. Михаил не ответил, лишь сильнее прижал её к себе и, почувствовал, как её бьет мелкая дрожь.
     — Вам холодно? — Шёпотом поинтересовался он.
     — Нет. — Она отрицательно закрутила головой.
     — Вы вся дрожите. — Михаил, едва не касался губами её крупных, алых, влажных, горячих губ.
     — Это не от холода. — Пряча свое лицо у него на груди, ответила она.
     — А, от чего же?
     — Я просто… я давно… — Она сильнее уткнулась в его грудь и прошептала, искренне как откровение:
     — Я давно не была с мужчиной... — Михаил сжал её в своих объятиях и, подняв её лицо, поцеловал в губы. Всего секунду, растерянно, скорее больше по привычке, она сопротивлялась, потом. Потом, её губы ответили. Они слегка раскрылись и, слились с его губами.      Дальнейшее происходило как во сне.
     Два взрослых, изголодавшихся по любви и ласке, человека, порывисто, роняя по пути детали одежды, не разнимая губ, двинулись к спальне. Уже на пороге комнаты они оба, были абсолютно нагие. Отдавшись, бешенной страсти, захлестнувшей его, Михаил, подхватил Марию на руки и, отнес её на кровать. Длительное воздержание, сделало их секс безудержным и, по животному диким, но, увы, непродолжительным...
     … Усталые, они лежали, на не разобранной кровати, плотно обнявшись. Мария, прижималась к его плечу, и её горячее дыхание обжигало его кожу. Он, погладил её по спине и тихонько шепнул:
     — Как давно у меня ничего не было.
     — Ты же сказал, что вы на прошлой неделе только развелись.
     — Да, развелись-то на прошлой неделе, а секса у нас уже давно не было. — Он провел ладонью по ее талии.
     — Почему?
     — Наверно, жена полностью удовлетворялась в объятиях другого….
     — У них что, серьёзно, любовь была?
     — Угу.
     — И, ты, так спокойно об этом говоришь?
     — Нет. Не спокойно, но что поделаешь? Раз, уж так вышло…
     — Мне надо идти. — Вставая, зашептала она. — Вдруг, кто увидит...
     Она уже поправляла платье, когда с потолка опять донеслась топотня. Мария вздрогнула и, со страхом в глазах поглядела на потолок.
     — Ну вот, опять началось. — Раздосадовано бросил Михаил, — И так, почти каждую ночь.
     Мария резко села на кровать и схватила его за руку.
     — Ты чего? — Усмехнувшись, спросил он.
     — Миша, — не своим голосом произнесла Мария, — что это?
     — Очевидно, мои соседи сверху.
     Мария сглотнула и с трудом произнесла:
     — Миша, у тебя, НЕТ СОСЕДЕЙ СВЕРХУ!
     — Как? — Озадаченно уставился на неё Михаил.
     — А, так. Старушка, что жила в той квартире умерла две недели назад. Квартира стоит опечатанная, пока полиция ищет родственников.
     В наступившей тишине отчетливо были слышны звуки, как будто там, кто-то шёл на костылях.
     — Что это а? — Мария передернулась от страха.
     — Не знаю. — Тоже шёпотом ответил Михаил, глядя в её лицо.
     — Будто на костылях идет кто-то.
     — Ага. — Со страхом глядя на потолок, сказала Мария. Звуки затихли прямо над ними.
     — Старушка эта, баба Женя, последнее время на костылях ходила, она бедро в том году сломала…
     Вдруг с потолка донесся грохот, словно там, рухнуло что-то большое, грузное, как…, как, тело человека.
     Мария негромко вскрикнула.
     — Я боюсь. — Прошептала она, утыкаясь в грудь Михаила. Он обнял её за плечи, теперь, когда он узнал, ему тоже стало страшно.
     — Как она умерла? — Спросил он.
     — Её нашли лежащей посреди комнаты, наверно, сердечный приступ. Она упала…
     — Не в этой ли комнате? — Михаил указал пальцем на потолок.
     Мария пристально поглядела в его глаза и, молча, кивнула.
     — Я боюсь. Проводишь меня?
     — Оставайся.
     — Нет. — Решительно запротестовала она, — нет, я должна быть дома, когда он проснется.
     — Идем. — Михаил подал ей руку. За все время, сколько он здесь живет, Михаил еще ни разу не поднимался на второй этаж. Так же, здесь было только две квартиры, двери одной были сломаны, а внутри царил полный разгром, какой бывает в заброшенных, пустых, квартирах. А двери второй, были заперты и, замочная скважина, была наискосок заклеена полоской бумаги.
     — Всё, дальше я  сама. — Мария слегка приложилась к его щеке и бегом, бросилась на свой этаж. Михаил подождал немного, а потом подошёл и приложил ухо к обивке.
     Внутри было тихо.
     Михаил оглядел дверь. Глухая, без глазка, с очень старой обивкой. Было видно, что давно уже, никто не делал ремонт. Кнопка звонка была выломана и, даже сами провода отсутствовали. Осторожно, пятясь задом, боясь, повернутся спиной к двери, Михаил спустился на свой этаж
     — Ох ё. — Не удержал он испуганного вскрика, когда наткнулся на кого-то.
     — Николай Иванович, вы чего? — Испуганно спросил Михаил, узнав соседа.
     — Ты, чего по ночам бродишь? — Он подозрительно поглядел на Михаила.
     — Да, стучат по потолку, я хотел разобраться, а там... — Михаил замолчал, вглядываясь в лицо Николая Ивановича, но, оно ничего не выражало. — Там опечатано всё. — Чувствуя как, теряется голос, закончил он. Старик взял его под руку и потянул к своей квартире.
     — Идем, потолкуем. — Они вошли в квартиру Николая Ивановича, старик усадил Михаила за стол на кухне и налил два стакана остывшего чая, подняв на него глаза, спросил:
     — Машку что ли провожал?
     — Ай-ай-ай, дядя Коля. Нехорошо подглядывать-то.
     — Ну, ты поучи меня ещё. Вот доживешь до моих лет тогда и говори, ясно. — Старик нахмурился. — Машка, баба видная, красивая, а мужик её, дурак-дураком, ему лишь бы шары залить. А она ж, взрослая баба. Ну да ладно. Взрослые уж. Чай не дети. Ваше дело, ты только мужику её на глаза не попадись. Бешенный он. Так-то бешенный, а как напьется, так и вообще... пришибёт еще.
     — Ты мне лучше вот что скажи, дядя Коля, что в той квартире-то делается?
     — А чего там? — Пряча глаза, с деланным равнодушием спросил дед.
     — Звуки оттуда, словно ходит там, кто.
     — Звуки говоришь? — Дед прищурился. Потом, словно собравшись с духом начал:
     — Как Свиридовна померла, так и началось это.
     — Значит, вы тоже, слыхали?
     — Слыхал.
     — А что это?
     — Поди знай. — Старик пожал плечами.
     — Как она умерла? — Спросил Михаил.
     — Да, как, обыкновенно. Как мы все старики помираем то. Сердце прихватило, а она ж одна жила, скорую вызвать некому было вот, и…
     — А сколько ей лет было?
     — Восемьдесят четыре. Она, на три года старше меня была. — Николай Иванович замолчал, некоторое время они сидели, молча, потом;
     — Рассказывали мне как-то, что давно это было, ещё до войны. Когда еще её бабка жива была, а сама она ещё ребенок была, говорили, что на неё, деревенская знахарка слово наложила.
     — Слово?
     — Да, вроде как оберег свой дала ей, благословила её. Никто этому не верил, тогда ж все коммунисты были. За молитву могли запросто в лагерях сгноить.
     — И, чего?
     — Никто не верил, конечно, но вот объясни мне факт; когда фашисты деревню заняли, всех детей поубивали, одна только Свиридовна и выжила. Фашисты, как деревню заняли, баб по моложе, да девок, угнали всех, солдатам на потеху. А старух, да детей, согнали к оврагу и положили всех, из «шмайсеров» Свиридовна, тогда сознание от страха потеряла, бабка Матрена, собой как прикрывала девочку-то, так, в овраг они и завалились. Может то её и спасло, что она без чувств была, лежала под бабкой и немцы, те, которые спустились добивать что бы. Её не заметили, а может еще что. Не знаю, только со всей деревни она одна только и осталась. Всех покрошили. А на ней, ну, ни царапины.
     Дед секунду молчал потом, продолжил, уже со злостью в голосе:
     — Много беды немец, гад наделал. Да, а скажи мне кто тогда, что в двадцать первом веке, под фашисткими флагами по красной площади сопляки, разгуливать будут. Того, удавил бы. — Дед в сердцах сплюнул в угол. Он еще помолчал потом, закончил:
     — Вот и думай теперь, выходит, не врала повитуха-то старая. Выходит, подействовал наговор-то, спас оберег-то. Раз всем хана, а на ней, ни царапины. — Глаза Николая Ивановича затуманились, и он впал в раздумья.
     — Ладно, пойду я. — Как-то неловко сказал Михаил. Старик поднял глаза и вздохнул.
     — Ну, пойди. Только слова мои помни.
     — Какие?
     — Хм. С Машкой осторожнее будь, муж её, дурак совсем.
     — Хорошо дядя Коля...
     — Какой я тебе дядя? Уж дед, совсем.
     — Спасибо тебе дед, за науку.
     — Иди, давай. — Беззлобно, проворчал он, не вставая. — Дверь сам запри...
     Михаил опасливо вошёл в свою квартиру и прислушался. Тишина.
Страх понемногу улегся, но, в спальне Михаил всё же, не решился спать. Сняв постель с кровати, постелил ее на полу в зале. Прислушиваясь, и прокручивая в голове рассказ старика, долго не мог уснуть…

     Глава 3.

     Целую неделю ничего не происходило, даже из квартиры сверху не доносились шаги. В четверг, вечером, возвращаясь с работы, Михаил вновь застал Машу на скамейке. Михаил, молча, присел рядом.
     — Что, опять? — Спросил он.
     Мария не ответила, лишь печально подняла на него глаза.
     — Пойдем чай пить. — Предложил он.
     — Нет. Не надо больше чая.
     — Да? А что же так?
     — Привыкнуть боюсь. — Горько шепнула она.
     — К чему?
     — К тебе, к чаю, к теплу. — Она спрятала глаза.
     Он попытался обнять её за плечи, она вывернулась.
     — Прекрати! — Вдруг гневно сказала она.
     — Что случилось?
     — Думаешь, приласкал один раз, теперь всё? — Её блестящие от слез глаза, бегали. — Думаешь, думаешь… — Она, не окончив, расплакалась и, вскочив со скамейки, бросилась в подъезд.
«Поди разбери, что, у женщины на душе» — Подумал Михаил вздыхая. Придя домой, попив чаю, Михаил расположился спать. Долго прислушивался, но в квартире сверху, всё было тихо. Наконец, успокоившись, он задремал.
     Из дрёмы, его вырвал  шёпот:
     — Колечко, — а потом звук, такой, будто кто скотч отдирает. Михаил приоткрыл один глаз и, замер. В комнату, сквозь неплотные занавески проникал свет от уличного фонаря. На потолке, чуть левее шнура, на котором с потолка свисала лампочка, он увидел белое пятно. Пятно, размером с большое блюдо, и это от него исходил неприятный звук.
     Михаил открыл второй глаз.
     Пятно, вдруг набухло, и стало вытягиваться вниз, образуя, что-то похожее на каплю. Вытянувшись до предела, секунду повисев на тонкой дрожащей пуповине, белый ком, беззвучно упал за спинку кровати. Михаил так и лежал, скованный страхом, боясь, даже пошевелится, и вдруг...
     Над спинкой кровати, медленно, словно вырастая, поднялась голова. Холодок побежал по спине Михаила и, неприятно засаднило в копчике. За спинкой кровати стояла маленькая девочка, лет шести и спокойно смотрела на него.
     — Колечко — Вдруг услышал он шёпот, но, стоявшая не раскрывала рта. Потом, вдруг, губы её стали быстро шевелится, словно она говорила что-то очень быстро, но, Михаил, не слышал, ни звука. Губы перестали шевелиться, и призрак просто разглядывал его. Это была маленькая девочка; русые волосы, были собраны в две тугие косички, связанные на концах цветными тонкими ленточками. Личико было совсем бледным, тонкие губы плотно сжаты. Большие глаза печально смотрели из-под густых ресниц.
     Она вновь приоткрыла рот.
     — Не бойся меня, дяденька. — Услышал он тоненький голосок.
     Михаил, открыл, было, рот, но, произнести ничего не смог; от страха что-то случилось с его связками. Ему пришлось кашлянуть.
     — Кто ты? — Наконец, хрипло выдавил он.
     — Бабушка с мамой, звали меня Женечкой. — Тем же тоненьким голоском ответило привидение.
     — Что тебе нужно? — Спросил Михаил, чувствуя как, деревенеют ноги.
     — Колечко. — Звонко ответила девочка-привидение.
     — К…какое колечко? — Запинаясь, промолвил Михаил.
     — Серебряное колечко, что мне баба Марья дала, чтобы оно принесло мне удачу. Колечко, принесло мне удачу, только, теперь, оно мне больше не нужно. А это колечко, ей ещё от её маменьки осталось, покуда не найду его, нет мне покоя. Помоги дяденька, поможешь, и тебе счастье будет, а не поможешь, вечно покоя мне не видеть.
     — Да я бы и рад помочь, только что делать-то? — Плохо соображая, говорил Михаил.
     — В квартире, что сверху, есть потайное место, за ковриком в спальне на гвоздике, висит маленькое серебряное колечко, возьми его, и отвези на старое деревенское кладбище, найди могилу старой знахарки, зарой его под крестом. — Призрак умолк, потом, уже другим голосом, старческим, и надтреснутым, добавил:
     — Как зароешь колечко то, так уйду я, перестану тревожить тебя. Удача тебе будет, а нет... — Вдруг, лицо ребенка превратилось в лицо старухи со всклокоченными седыми волосами, покрытое глубокими морщинами и коричневыми старческими пятнами. … — Коли нет. Не видать нам покоя вовек, ни тебе, ни мне!
     В глазах Михаила вдруг потемнело, а голова пошла кругом. Обливаясь холодным потом, он провалился в глубокое беспамятство. Из не бытия, его выдернул звук сирены скорой помощи и голоса под окном. Воспоминания о прошлой ночи, вдруг всплыли так ярко, что ему показалось, что он снова слышит шёпот:
     — «Колечко» — Но это было лишь его взбудораженное страхом воображение.
     Михаил перекрестился.
     — Господи, приснится же, такое. — Проведя рукой по лицу, чтобы отогнать остатки сна, он отправился в ванную. Над простой никелированной раковиной висело квадратное зеркало без рамки. Михаил поглядел на своё отражение, провел рукой по щеке и взял бритву. Тщательно взбив помазком пену, он намазал её на щеки. Бритвенный станок, выскочив из скользких от пены для бритья пальцев, упал на пол.
     — Вот зараза. — Тихо выругался Михаил и, наклонился поднимать его. Станок заскочил под ванну, и чтобы достать его, ему пришлось встать на колени. — Зараза. — Повторил он, наконец, нащупав под ванной бритву. Михаил выпрямился и, вздрогнул. На покрытом испариной от крана, зеркале, отчетливо была видна надпись, словно сделанная детским пальцем:
     «Верни колечко хозяйке»
     Михаил, пятясь задом, вышел из ванной его взгляд упал на окно в кухне. Прямо у подъезда, стояла машина скорой помощи, а откуда-то из-за дома два санитара, на носилках, вынесли мужчину в порванной и испачканной кровью майке и семейных трусах. Минуту спустя, к дому подъехал милицейский, «УАЗ», а скорая помощь, включив сирену, сорвалась с места.

     Глава 4.

     Мария на бегу вытирая слезы, текущие по её щекам взбежала на свой этаж. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной и несколько минут, закрыв глаза, вслушивалась в громкий храп, разносившийся по всей квартире. В голове не было ни одной мысли.
     — Как я устала. — Прошептала она, — устала от всего этого.
     Ей вновь пришлось отправить детей к матери и, теперь дома она была одна наедине с этим… — Она даже не могла назвать его человеком. Громко всхрапнув, спящий, пробормотал что-то, неразборчивое во сне и, видимо в бреду, стукнул кулаком по спинке кровати. Мария не пошла в спальню; спать на одной постели с мечущимся и матерящимся сквозь сон человеком, было невозможно и попросту, опасно. Она скорчилась на небольшом диванчике, что стоял, в зале и прикрылась покрывалом. Мария задремала в неудобной позе. Сколько она спала, она не поняла, все бока и спина болели. Она услышала неровные шаги и инстинктивно сжалась. В следующую секунду в комнате вспыхнул яркий свет.
     — А-а-а, сука, явилась. — Услышала она пьяный крик, — Где шлялась!? А. Говори, мать твою.
     Маша вскрикнула, когда муж, схватив её за волосы, стащил с дивана.
     — А-а. — Кричала она, хватая его за руку.
     — Не ори. Сука. Прибью заразу.
     — Отпусти. — Взвизгнула она.
     — Где шаталась, сука, а? Опять по х…..м скакала. Да?
     — Пошёл ты. — Вдруг ожесточилась она. — А ты пей, пей больше. Раз тебе за пьянкой, до меня времени нет, так у других есть. Пей. Может этот, твой, отвалится совсем! — Она истерически рассмеялась.
     — Сука. Говорили мне, что ты слаба на передок. — Заплетающимся языком проговорил он, — Ну ничего, сейчас, сейчас я тебя удовлетворю. — Он набычась пошёл на неё. Мария оттолкнув  пьяного мужа, проскочила мимо него и бросилась на балкон.
     — Ну, скотина. — Бесновался тот. Мария с ужасом увидела в его руке складной нож.
     Хлипкий шпингалет, на балконной двери отлетел от сильного рывка. Балконная дверь распахнулась. Мария вскрикнула и прижалась спиной к перилам. Резко обернулась, поняла, что дальше ей не скрыться, за ограждением был провал в пять этажей.
     — Убью суку. — Бешено вращая пьяными глазами, муж, занес руку для удара. Мария вскрикнула и присела, нож пролетел над её головой и, по инерции рука пролетела дальше. Маша так и не поняла, как это вышло. Толи размах был таким сильным, толи он, слишком пьян и едва стоял на ногах, только, пролетевшая над головой рука, не встретила сопротивления и, потеряв равновесие, муж перевалился через перила балкона. Маша коротко вскрикнула и со страхом выглянула с балкона. Тело мужа лежало под окнами, в рассветных сумерках было видно, что его грудь была пробита насквозь штырём проволочного ограждения. В панике она долго не могла набрать номер скорой помощи, наконец, ей ответили, она быстро, срывающимся голосом, продиктовала адрес и секунду подумав, позвонила в полицию.

     Глава 5.

     Весь день Михаилу не давала покоя мысль о скорой помощи и человеке на носилках. — «Может студенты чего начудили?» — Думал Михаил, пытаясь хорошенько вспомнить, но, ничего кроме ночного кошмара в голову не шло. — «Надо сегодня к Иванычу зайти, спросить чего стряслось» — Решил Михаил. В половине шестого, Михаил вошёл в свой подъезд, немного постояв перед дверью соседа, он все же постучал.
     — Кто. — Коротко рявкнул Николай Иванович, из-за двери.
     — Это я, дядь Коль. — Отозвался Михаил.
     — А-а Мишаня, входи. — Добродушно пробурчал дед.
     Михаил вошёл в квартиру соседа.
     — С чем пожаловал? — Спросил старик.
     — А что утром случилось? — Спросил Михаил, присаживаясь на табурет.
     — Так ты не знаешь ничего? — Немного удивился Николай Иванович.
     — Нет, я  ж сразу, утром на работу ушёл.
     — Толик с балкона, того…, кирдыкнулся.
     — Это какой, Толик? — Не понял Михаил.
     — Машкин. — Небрежно добавил дед.
     — Как?
     — Да просто. Драку  с женой затеял, сам-то, пьяный в хлам, на ногах не удержался и, бултых через перила. Говорил я ему; бросай пить. Плохо кончишь. Эх. — Но на его лице не было сожаления. — Машку жалко, что она теперь с двумя детьми-то?
     — А Маша где? — Озабоченно спросил Михаил.
     — Только вернулась, целый день в участке продержали, меня вызывали, что б подтвердил, что пил Толик сильно. Её только под вечер отпустили и то. С распиской о невыезде. — Старик покачал головой и вздохнул. — От же, дурень... — с негодованием добавил он.
     — Она дома? — Спросил Михаил.
     — Дома, поди, где ж ей быть-то.
     Михаил встал.
     — Утешать пойдешь? — Вдруг спросил Николай Иванович, но в глазах его, не было задней мысли.
     Михаил не нашёл что сказать, молча вышел. Поднявшись на пятый этаж, он позвонил в дверь квартиры Марии. В квартире громко затрещал дешёвый электрический звонок. Дверь тихо открылась.
     — А, Миша. — Равнодушно сказала, Мария глядя на него заплаканными глазами.
     — Я слышал о том, что случилось. — Переступая порог, сказал Михаил. Маша уткнулась в его грудь лицом и заплакала. Михаил положил одну руку на её плечё и, второй погладил ее по голове.
     — Уходи. — Вдруг тихо сказала она.
     — Что?
     — Уходи, пожалуйста, дай мне побыть одной. — Она вытолкала его из квартиры и закрыла дверь. Михаил, подумав с минуту, развернулся и стал спускаться по ступеням. Спускаясь, проходя мимо, опечатанной квартиры, он вдруг почувствовал как, странная сила, заставила, остановится его перед дверью. Вечерело, в наступивших сумерках он отчетливо увидел, как вздрогнула дверь словно, кто-то пытается открыть её изнутри. Михаил похолодел и напрягся. Дверь немного приоткрылась. На ширину ладони, не больше. Михаил, всё ещё борясь со страхом, сделал шаг к двери.
И вдруг, в порыве внезапной решимости распахнул дверь и вошёл в квартиру. В квартире было прохладно, пахло сыростью и пылью. Он протянул руку к выключателю но, тут же, отдернул её. В квартире все осталось, так, как было при хозяйке. На столе в кухне стояла грязная посуда, недоеденный суп в тарелке покрылся толстой плесенью. В комнате стоял неприятный запах. Михаил вздрогнул от негромкого звука. Но это был всего лишь, холодильник. Михаил, стараясь ни к чему не прикасаться, прошёл к спальне. Здесь, по старинке, стояла аккуратно застеленная кровать с периной, а на стене за кроватью, был прибит небольшой коврик. Михаил осторожно заглянул за ковер но, стена за ним была гладкой без намеков на углубления, гвоздики, или щели.
     — И где здесь может быть это колечко? — Недоумевая, шепнул сам себе он.
     Михаил осмотрелся. В комнате стояли густые сумерки, лучи закатного солнца, сильно ослаблялись плотной старинной занавеской.
     — «А что если…?» — Проверяя свою догадку он, потянул за шляпку гвоздя, на котором висел край ковра. Гвоздь легко поддался, что-то звякнуло об пол. Михаил наклонился и поднял с пола маленькое серебряное колечко. Он сжал его в кулаке, чувствуя, как оно греет руку. Он быстро приткнул коврик на место и, поспешил покинуть квартиру. Только вновь очутившись на лестничной площадке, он отдышался полной грудью.
     — Ты чего тут стоишь? — Услышал он голос Николая Ивановича и вздрогнул.
     — Да так, просто. — Коротко ответил Михаил и поспешил вниз по лестнице, к своей квартире. Старик подозрительно поглядел в след Михаилу и, подойдя к двери, подергал за ручку.
     Дверь была запертой, как то и положено было ей.

     Глава 6.

     — Кто? — Спросил Михаил, когда в его дверь постучали.
     — Я, это пустишь? — Услышал он голос Николая Ивановича.
     — Входите. — Спокойно произнес Михаил, открывая дверь.
     Старик, молча, прошёл в комнату.
     — Как она? — Глядя на Михаила в упор, начал он.
     — Держится. — Михаил пожал плечами и присел напротив.
     — Ладно, я не о том. — Старик сдвинул брови. — Ты чего возле той квартиры крутился?
     — Просто, — неуверенно сказал Михаил, — проходил мимо…
     Старик прищурил глаз.
     — Темнишь ты. — Спокойно сказал он.
     Михаил поднял на него взгляд, посмотрел в его усталые, слезящиеся глаза. В них не было старческой надменности, присущей всем людям, прожившим долгую жизнь. Николай Иванович спокойно выдержал его взгляд. Михаил опустил глаза и, чувствуя, что он может доверять ему, молча, положил на стол колечко. Старик удивлённо вскинул брови, но промолчал. Михаил испытующе смотрел на сидящего напротив старика. Николай Иванович нахмурился, провел ладонью по покрытой жёсткой седой щетиной щеке, и вдруг спросил:
     — Значит, ты нашёл его?
     Михаил, молча, покивал головой.
     — Откуда ты узнал о нем? — Старик в упор глядел в его глаза.
     — Она сама мне сказала. — Михаил смотрел за его реакцией, но, лицо старика ничего не выражало.
     — Сама? — Наконец спросил он.
     — Да.
     — Как? — В его вопросе не было и тени удивления. Михаил, вдруг, понял, что ему необходимо рассказать кому-то об этом, и он начал, говорил медленно, спокойно, ничего не скрывая, а сам наблюдал за лицом старика. Оно оставалось неподвижным, таким, словно Михаил рассказывал, что-то обычное. Старик выслушал рассказ Михаила внимательно, молча, не перебивая.
— …Вот, а потом дверь оказалась открытой, — говорил Михаил, — и я вошёл. Сначала поискал немного, а потом меня словно потянуло к ковру. На гвозде, которым был прибит ковёр, с обратной стороны, между ковром и стенкой, вот там оно и висело.
     — Значит, не лгала мне Женя… — Задумчиво произнёс старик. Он закрыл глаза, и, Михаил увидел как, по углам морщинистых век выступили слезинки.
     — Одного не пойму, — произнес он немного погодя, — почему ты? Почему именно тебе она явилась. Да еще в образе ребёнка?
     — Вы чего-то недоговариваете? — Михаил пристально поглядел на Николая Ивановича.
     Старик помолчал, как бы собираясь с духом, потом, смахнув пальцем навернувшуюся слезу, тихо начал:
     — Любил я Женю. Очень любил. Когда мы познакомились, в начале пятидесятых ещё, знаешь, какая она красавица была? Сейчас... — Николай Иванович вдруг встал, порылся у себя в шкафу и, достал оттуда старую фотографию 9Х12. Он осторожно, и как показалось Михаилу, глядя на неё с любовью, протянул ему фото.
     — Вот какая она была…
     Михаил осторожно взял двумя пальцами, пожелтевшую от времени черно-белую фотографию. На фото, в плетеном кресле сидела молодая девушка. Длинные волосы, по моде тех лет, были собраны и заколоты сзади шпильками. Простое прямое, длинное платье, ничуть не скрывало ее прекрасной фигуры. Треугольное лицо, очень выразительные глаза; большие, миндалевидные, обрамленные густыми ресницами, даже на не цветном фото в них чувствовалась прозрачная глубина. Девушка была, безусловно, очень красива, даже сейчас, на тусклом, блёклом фото, а тогда, что и говорить…
     — Она была уже замужем, когда мы познакомились. — Грустным голосом говорил Николай Иванович, — её муж был бригадиром на нашей  фабрике, однажды, он попросил меня сходить к нему домой, посмотреть, что с краном, у нас тогда аврал был, сам он не пошёл со мной, он написал записку жене, и отправил меня одного. Я тогда молодой еще был, мне только восемнадцать исполнилось, обрадовался возможности прогуляться по весеннему городу.
Наш городок тогда, не то, что сейчас был. Все гудело, шумело. Молодежь, в основном, те, что во время войны детьми еще были. Парни, девушки... — Старик вновь закрыл глаза, словно погружаясь в воспоминания своей молодости. — …Пришёл я к ним, постучал, а как Женя дверь мне открыла, так я, дар речи и потерял. Она что-то спрашивает, а я оглох словно, смотрю на неё и краснею от чего-то. Я смог лишь руку с запиской протянуть.
Она взяла записку прочла и улыбнулась. Волшебно так улыбнулась, словно, засветилось лицо её.
     — Ну, входи. — Просто сказала она и пошла в дом, а я смотрю на её фигуру и, глаз отвести не могу, и шага сделать не могу, ноги, словно чужие стали.
     — Ну чего же ты стоишь, — весело сказала она, — кран тут. — Сам кран ковыряю, а у самого все мысли только женой бригадира заняты. Краснею, смущаюсь, руки дрожат, ключи роняю.
     Она заметила это и спрашивает:
     — Ты чего такой рассеянный? — Я в ответ, несу околесицу всякую, она смеётся, тоже, видно, смущается, а потом вдруг спрашивает:
     — Тебе сколько лет-то?
     — Восемнадцать с половиной, — гордо ответил я.
     Она засмеялась и лукаво улыбнувшись, сказала вдруг:
     — А мне двадцать один, старая я.  И, рассмеялась, звонко так. А потом, поцеловала меня. Опять рассмеялась и говорит:
     — Это тебе, за отремонтированный кран. — Ушёл я от них как во сне, иду, и земли под собой не чую. Так мы и познакомились.
     С того дня я покой потерял, не идет она из головы у меня. Понимаю, старше она, замужем, муж её начальник мой. А вот ничего с собой поделать не могу. Во сне вижу, имя её на устах так и вертится.
Потом, мы еще пару раз виделись, правда, при муже её я всегда глаза прятал, старался вида не подать. Влюбился я в неё, в общем. Крепко влюбился. А потом, еще раз меня бригадир домой к себе отправил, уж не помню по какой надобности. Пришёл, а она за стол меня, и давай чаем поить с вареньем. Варенье тогда редкость, было, пью чай я, а сам на неё поглядываю. Она, тоже молча, сидит, смущается вроде бы даже. Так, допили мы чай, а когда я уже уходить засобирался, она подошла ко мне чашку забрать, тут я её за талию и обнял. Прижался лицом к животу ее, шепчу что то, а сам чувствую как её рука на голову мне легла. Нежно так. Потом я встал и глянул в её глаза, а они большие, прозрачные, зеленые. Как поцеловать её решился, не знаю. Только, поцелуй тот, до сих пор помню...
     Старик снова зажмурился.
— …В общем, согрешили мы в тот день. Представляешь? Я зеленый еще совсем, девок-то  ни раз, не щупал еще, а она взрослая, красивая... Потом, в скорости, меня в армию забрали, на три года, во флот. А когда вернулся, у Жени, ребеночек уже был, Женина дочь, уже бегала, вовсю. Немного погодя, я опять на эту фабрику, вернулся, год проработал, потом, бригадир мой бывший, пособил мне квартиру получить, эту, в которой я и по сей день живу. Я, всю жизнь Женю любил. От того, так и не женился я. Не знаю, догадывался ли её муж об этом, не знаю, иногда мне кажется что догадывался. Но мне он никогда ничего не говорил. Знаешь, мне даже кажется теперь, что он специально мне помог квартиру именно в этом доме получить. Не знаю...
     Старик вздохнул и, положив руки на колени, замолчал, потом, медленно поднялся.
     — Пойду я, Что-то ностальгия на меня напала.
     — Машину, одолжите? — Спросил Михаил.
     — А зачем тебе машина-то?
     — Волю покойной исполнить нужно, кольцо это на могилу повитухи отвезти надо. А что это за кольцо, вы знаете?
     — Женя рассказывала, что, когда она в деревне с родителями жила. Отец ее, Свир, старую повитуху, зимой из реки вытащил. Та в деревню шла, селянке одной, роды принять. Шла к реке, а мороз еще не сковал, как следует реку-то. Бабка спешила, решила по льду быстренько, напрямки. А лед тонковатый еще был, треснул. Она под лед-то и провалилась. По счастью отец Женечки, неподалеку шёл, на помощь поспешил. Он, не побоялся, бросился в ледяную воду, вытащил старую повитуху. Вот, а та, потом в благодарность ему, колечко-то это и дала со словами:
     — Ты колечко это, доченьке своей, как подрастет, на пальчик-то, одень, хранить её будет, счастья ей даст, до самой старости беды знать не будет. Отец её коммунист был, не верил в эти дела, но, колечко всё же, дочке на шнурочек, на шейку повесил. Его впервые же дни, на фронт забрали, всех мужиков тогда позабирали. Старики да дети только, по оставались. А когда со всей деревни, она одна осталась, из детей, тут она и поверила в силу колечка, и уже никогда до самой смерти с ним не расставалась. Она сама мне эту историю рассказала. Она всегда его на безымянном пальце носила, а когда померла, я на руку посмотрел, нет кольца. Обыскал всё, не нашёл. А она видишь, тебе от чего-то, открылась...
     Старик тяжело вздохнул и повернулся.
     — За ключами зайдешь, как надумаешь, машина у меня древняя, как и я сам, — он криво усмехнулся, — но вполне живая еще, прошлый месяц, я на ней, ездил.
     Похлопав Михаила по плечу, старик вышел.

     Глава 7.

     Старая зеленая «Нива» перекатывалась с одного края глубокой колеи на другой. Деревня Сосновка, стояла в глухом лесу. Когда-то, здесь был «леспромхоз» они древесину заготавливали, потом, молодежь в города потянулась. «Леспромхоз» — Закрылся, работы не стало. Всем, кому было куда ехать, поразъехались. И осталось здесь, всего-то человек семь. Бабульки одни. Мужики-то все, те, кто не уехал, спились да по умирали, один лишь, Егорыч старый, дед неопределенного возраста, жил тут, с бабкой своей. Дожил он до старости лишь потому, что не пил.
     Егорыч по обыкновению сидел на скамейке у избы, и курил, пуская папиросой густые облака, белого, горького дыма.
     — Здравствуйте. — Сказал Михаил, остановив машину и подходя к старику.
     — Ну, здрав будь, коли не шутишь. — Хрипло пробурчал старик. Михаил спокойно присел на скамью, рядом. Дед, молча, курил, даже не глядя на Михаила. Михаил кашлянул.
     — Подскажите, где здесь у вас кладбище? — Старик, молча, смерил его взглядом, выпустил длинную струю дыма, и спросил:
     — Накой тебе кладбище-то?
     — Да, так, могилу одну проведать надо.
     — Родня, что ль у тебя там?
     — Ну не то чтобы родня, так, нужно…
     — А чья могила-то?
     — Да, повитухи старой, Марьи, знаете, показать сможете? — Старик, как показалось, с удивлением поглядел на Михаила, потом:
     — Да откуда ж мне знать. Я когда родился, она уже лет пятнадцать как в могиле была. Бабка, рассказывала про неё, но сам я не знаю.
     — А может из старожилов кто помнит.
     — Да не. — Старик почесал заросшую щеку, — старуха одна была, вот она-то точно помнила, но, она сама уж года четыре как померла, Царствие ей небесное. — Старик откинул окурок и перекрестился.
     — Покажете дорогу на кладбище? — Старик опустил глаза и отвернулся.
     — А чего тут показывать-то, езжай по просеке до конца, а там, прямо в кресты и упрешься. Только, дорога у нас не езженая уж много лет, ни одной машины, не было. Последний раз, еще при леспромхозе, туда Санька кривой, покойник, ездил за дровами, там, вокруг кладбища сухих елей, да сосен, полно… — Старик вдруг, махнул рукой в сторону леса и добавил: — Вот так прямо по дороге этой и езжай. — Старик достал еще одну папиросу и поджёг её, посмотрел на Михаила и добавил: — Прямо.
     Потом, старик, криво ухмыльнувшись, проговорил:
     — Только ты машину-то свою, оставь тут. Не проползешь там, даже на этой, — он кивнул в сторону «Нивы»
     — А где ж её оставить-то? — Спросил Михаил, оглядываясь по сторонам.
     — Да можешь и тут. Тут все равно никого нет. Никто не ездит, не ходит, чего с ней будет-то?
     Михаил всё же прижал ее к краю колеи, которую здесь почему-то именовали дорогой и, закрывая двери, взял фляжку с водой, сказал, обращаясь к старику:
     — Пойду я.
     — Ну, пойди. — Равнодушно сказал тот, стряхивая пепел с папиросы.
     Михаил заправил брюки в носки, старик, глядел на это, ухмыляясь, но, не сказал, ни чего. Встретив по пути старушку, Михаил, поздоровался с ней.
     — Здравствуйте. — Старушка, секунду удивленно разглядывала его, а потом, немного неприветливо:
     — На кладбище что ль?
     — Да. — Просто ответил Михаил. Михаил уже было подумал о том, что он ответит ей на вопрос, зачем он идет на кладбище, но, она не спросила. Отвернувшись, старушка, равнодушно, заспешила дальше.
     В окне избы напротив, что стояла на углу, колыхнулась занавеска, словно там кто-то стоял и следил за ним. Михаил буквально, ощутил кожей чей-то взгляд. В деревне, (хотя назвать деревней эти две дюжины покосившихся изб, большинство из которых было нежилыми, было нельзя), было совсем тихо, только однажды крякнул где-то гусь, да тявкнула собака. У плетня последней избы, возилась старушка, но, завидев Михаила, поспешила скрыться в избе.
     «Да. Недаром отсюда все уехали, ох и мрачное тут место» — Подумал Михаил, оглядываясь. Деревня, действительно, оставляла о себе мрачное впечатление: покосившиеся избы; крыши многих из них провалились, а в выбитых окнах гулял ветер. На чердаках жили вороны, и только они своими, страшными и неприятными голосами, оживляли эту старую, давно умершую, деревню. Она была такой же, как и сотни других деревень по всей России. Даже сами следы того что, здесь когда-то жили люди, работали, строили дома, — стерлись временем. И, только эти древние избы и, не менее древние обитатели их, напоминали о том, что здесь когда-то жили люди.
     Михаил стал углубляться в лес.
     Деревья обступали со всех сторон, становилось сумрачно и сыро. Комары вились над ним тучами, Михаил отломал от куста веточку, чтобы отмахиваться от назойливых насекомых и, застегнул ветровку, предусмотрительно взятую у Николая Ивановича. Достал телефон, чтобы поглядеть на часы. Было семь с четвертью, отсутствие полосок индикатора сети, его не удивило.
     «Откуда ж здесь связь-то — Подумал он, кладя телефон обратно в карман. — Однако мне, нужно спешить, если я не хочу заночевать в лесу»
     Вскоре, за деревьями показались кресты.
     Старые, покосившиеся, они стояли над густо заросшими могилами, с провалившимися холмиками. Многие, почти лежали. Деревянные таблички отсутствовали совсем, алюминиевые, очевидно, более поздние, еще сохранились, и на них можно было прочитать, о том, кто же здесь похоронен.
     1901—1975 прочитал он на одной, хорошо сохранившейся табличке. — «Значит, уже лет тридцать, сюда, точно никто не приезжает навещать могилы» — Подумал Михаил. И действительно, у некоторых крестов, уже выросли большие ели. Вокруг был лес. Кресты поросли мхом, а могильные холмики почти сровнялись с землей. Все густо заросло жесткой травой. Михаил почесал затылок, найти могилу, ему представилось невозможным, ведь он, не знал ничего кроме имени; Марья. Как искать? — «Хоронили её, ещё перед войной. Наверняка, табличка, если она и была, была деревянной и её уже давно нет. Тогда, Коммунисты ж, все были, с крестами особо не мудрствовали, зачастую вообще, кресты не ставили. Но, ведь сказала девочка-призрак; зарой у креста, значит, он должен быть» — Размышлял он так.
     Михаил стоял посреди кладбища, озираясь, не зная, что ему делать.
Уйти? Не выполнив волю покойной, он так не мог, и не из-за того что боялся призрака, нет. Михаил был не из трусливых, просто, такой он был человек. Раз пообещал то, непременно должен был сдержать свое обещание. Однако что-то нужно было решать, темнело. Легкий шорох заставил его резко, обернутся.
     Крест на дальней могиле, слегка качнулся.
     Страх парализовал его ноги. Он стоял не в силах шевельнуться. Сзади что-то хрустнуло, Михаил резко обернулся. Прямо среди могил, по колено в густой траве, стояла девушка в длинном темно-зеленом сарафане. Красная косынка была связана узлом на подбородке. Девушка улыбнулась и поманила его за собой.
     Михаил сделал шаг.
     Глядь, а девушка уже далеко, вон её красная косынка показалась из-за сосны. Михаил сделал ещё один шаг.
     — Колечко. — Услышал он, звонкий девичий голос. Он зажал в кулаке колечко, обошел могилу и ускорил шаг.
     Красная косынка вновь мелькнула за деревьями.
     — Неси, неси его мне. — Он услышал смех.
     — Да куда нести-то? — Удивленно воскликнул Михаил.
     Но вокруг было тихо.
     — Прямо. — В ухо шепнула ему не весть, откуда взявшаяся девушка.
     Михаил вздрогнул и протянул руку девушке. Она отскочила и прищурилась.
     — Прямо иди, там, дальше, сосна старая, она прямо на могиле выросла. — Девушка показала прямо на большую сосну, что стояла поодаль. Михаил подошёл. И действительно, у самого ствола, сбоку, накренившись, стоял старый, поросший мхом, весь растрескавшийся Крест. Девушка в сарафане встала у креста.
     — Тут. — Коротко сказала она.
     Михаил сделал шаг, намереваясь подойти к могиле и поскорее исполнить то, ради чего он сюда и пришёл, но, девушка в сарафане, покачав головой, сказала:
     — Не сейчас.
     — А когда же? — Удивленно спросил Михаил.
     — Как луна взойдет, и прямо над крестом будет — Сказала она и, пропала.
     «Вот тебе и раз, — подумал Михаил, — это что же теперь, мне всю ночь здесь сидеть?»
     Темнело.
     Михаил, было, испугался, что тучи, что громоздились на горизонте, закроют луну, и он пропустит момент полнолуния. Но, поднявшийся ветерок, заставивший гулко шуметь деревья, отогнал их далеко к западу, и небо было чистым. Далекие, словно светящие через слой испарины звезды, повисли над ним. Стало прохладнее.
     Над деревьями посветлело, сквозь кроны деревьев уже маячил белый лик полной луны, когда он увидел, ИХ. Они появились неожиданно, просто выступили из-за деревьев.
     Это были люди!
     Странные, в странных одеждах; мужчины все бородатые в широких штанах и рубахах. Женщины; все сплошь пожилые, в платках и длинных платьях. Михаил сидел на старом пне, прислонившись к стволу ели. Он боялся, даже пошевелится, даже дыхание он затаил.
     Странные люди, не обращая на него внимания, прошли мимо и, собрались как раз возле старой сосны. Встали, кругом взявшись за руки. Их было человек двенадцать. На вид, самый старший из них, начал говорить что-то. Говорил он, вроде по-русски, но, Михаил никак не мог понять, о чем он говорит. То было похоже на молитву, но в тоже время, звучало совсем иначе, не так как православные молитвы, которые он когда-либо слышал. Михаил следил за таинственным действом как завороженный. Потом, говоривший повысил голос и, в центре круга, образовавшегося взявшимися за руки людьми, из ниоткуда, появилась девушка. Та самая, что привела его сюда. Только теперь, на ней вместо блеклого, старого сарафана, было новое, яркое, красное платье. Косынки на ней уже не было. Её роскошные, богатые, черные как смоль волосы вились широкими кольцами. Казалось, что они искрятся изнутри. Она горящими малахитовым огнем, глазами поглядела прямо на Михаила.
     Михаил сидел, прикованный страхом к пню. Подняв руки, она запела какую-то странную песнь. Пела она, также не понятно, но красиво. Её голос завораживал, мелодия песни пробуждала в душе странное чувство, такое, словно отражала чьё-то томление, и тягостное ожидание. Слова песни лились прямо в уши, проникая в мозг, вызывая в нем таинственный трепет. Пока она пела, её руки медленно поднимались, пропев последние слова, пальцами, она поманила Михаила к себе. Михаил попробовал встать, от страха ноги не слушались. Он вновь плюхнулся на пень.
     — Тебе говорю, поднимись и приди ко мне. — Голос её был строгий и властный, и, вместе с тем, приятный ласкающий слух. Михаил встал, пошатываясь, подошёл, к стоящим взявшись за руки людям.
     — Подойди. — Скомандовала она. — Две старушки разомкнули руки, он шагнул к стоящей в центре девушке. Подул легкий ветерок, но волосы девушки оставались неподвижными. Ни одна прядь не колыхнулась от ветра.
     Она опустила правую руку, протягивая к нему левую.
     — Кольцо. — Также тихо и властно произнесла она.
     Михаил вытянул руку с кольцом, но она, прошла сквозь бесплотную руку девушки.  Та, сощурилась, малахитовый огонь в её глазах стал ярче. Неприятные мурашки побежали по его спине. По краям этого странного хоровода сгущался туман, и только в центре круга его не было. Огромная сосна, казалось, светилась в лунном свете, малахитовые глаза девушки, горели ровно.
     — Теперь зарой его прямо у моих ног, вот тут. — Сказала она, постучав носком лаптя по земле. Михаил, ломая ногти, принялся руками откапывать ямку. Положив в неё колечко, присыпал его землей. Затем, медленно поднялся.
     — Возьми меня за руки. — Произнесла она.
     Он не ощущал прикосновения к ее рукам, ведь, это был лишь бесплотный образ, но, едва её тонкие бестелесные ладони, оказались в его руках, подул резкий ветер. Поднявшийся ветер, разогнал сгущающийся туман. Стоящие по кругу фигуры людей, заколыхались. Черноволосая красавица, закрыла глаза, и вдруг.
     Её  руки обрели плотность, а уста, издали страшный крик. Она согнулась почти пополам, словно, её ударило что-то в живот. Потом, она резко выпрямилась. Руки и ноги её задрожали, волосы, словно ожив, развевались на ветру. Яркий луч света, ударивший из неё прямо в небо, на мгновение ослепил Михаила, он инстинктивно закрыл глаза рукой. Вдруг, стало тихо, и, темно; ветер исчез. Свет пропал, яркий свет полной луны, показался ему тусклым. Вокруг темной поляны, посреди которой росла сосна, никого не было. Где-то в отдалении ухал филин, нагоняя своим загробным уханьем неприятное чувство. В ночном лесу было тихо, сыро и страшно. В лунном свете кресты, стали словно выше. Медленно, Михаил развернулся и, стремглав побежал прочь от кладбища. Выскочив на тропу он, понесся по ней, ожидая вскоре увидеть первые дома но, они не появлялись. Он бежал до тех пор, пока, боль в груди и бешено колотящееся сердце не заставили перейти его на шаг. Прошагав ещё минут, пять, он понял, что заблудился...

     Глава 8.

     Придя с работы, Мария устало опустилась на стул в кухне. Разговор со свекровью, теперь уже бывшей, получился тяжёлым. Она во всем обвиняла Машу. Обвиняла её в том, что она недостаточно заботилась о её сыне, и именно по этому, он и пристрастился к алкоголю. Потому что, трудно было ему терпеть её постоянные «заигрывания» с посторонними мужчинами.
Маша попробовала было, возразить, утверждая что, всё подозрения были необоснованными. Что все они были лишь плодом его воображения, но, свекровь её и слушать не хотела. Она раз и навсегда уверилась в том, что Мария пользуясь порядочностью, и безотказностью её сына, заполучила его себе в мужья, связав его двумя детьми. А сама, направо и налево наставляет ему, бедному, рога. Разговор вышел, в общем, как всегда. Мария как обычно, молча, проглотила обиду, и, холодно попрощавшись, ушла.
     Она, немного подумав, набрала номер Михаила. Но, аппарат, выдавал равнодушное: — «Аппарат вызываемого абонента отключён, или, находится вне действия сети»
     — Хм. — Произнесла она, вставая, и собираясь, спустится вниз.
Внизу, ей повстречался Николай Иванович.
     — Здравствуй, Маша. — Поздоровался он с ней.
     — Здравствуйте, а не знаете, Михаил был сегодня дома?
     — Он уехал, вернется, может быть поздно, или завтра утром. Не знаю…
     — А куда он уехал? — Немного взволнованно спросила Маша.
     — В деревню.
     — А зачем? — Лицо Маши, выразило удивление.
     — Сказал дела у него там… — Уклончиво ответил Николай Иванович.
     — Ну, что ж,  подождем… — Маша повернулась и поднялась на свой этаж. В подъезд вошёл мужчина.
     — Здравствуйте, — поздоровался он официальным тоном и продолжил; — Евгения Свиридовна, здесь проживала?
     Николай Иванович окинул взглядом гостя, и ответил:
     — Здесь, жила. А вы, по какому делу?
     — Я хочу взглянуть на ее квартиру. — Лицо мужчины, показалось Иванычу, очень знакомым, таким словно когда-то давно, он его часто видел.
     — Зачем? — Спросил просто Николай Иванович.
     — Я её наследник.
     — Наследник?
     — Да, её внук.
     — Внук? — Николай Иванович внимательно пригляделся к человеку.
     — Постой, ты не Дашкин ли сын?
     — Да, Дарья Александровна, моя мать. А вы, её знали?
     — Ну как не знать-то. Тут, на моих глазах росла она.
     — Так дадите вы мне ключи? Мне сказали, что вы здесь, вроде, домкома.
     — Да, — рассеяно протянул старик, — вроде, только ты прежде, к участковому сходи. Квартиру он опечатывал. Сходи, а то знаешь…
     Он недоговорил, странная дрожь вдруг охватила его, в его голове настойчиво зашевелилось предположение. И, оно немедленно, требовало проверки. Николай Иванович, быстрым шагом вошёл в свою квартиру.
Из шкафа в спальне он достал старый фотоальбом, дрожащими руками раскрыл его. Нашел свои старые, послевоенных лет, фотографии.
     — Ага, вот она. — Бубнил он себе под нос. В его руках была его старая фотография, там на ней, ему было двадцать пять. Руки Николая Ивановича затряслись сильнее. Он, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. В уголках век, появились слёзы. Плечи его, беззвучно задрожали, фотография выпала из рук и легла на пол возле кресла, в котором он сидел.
     — Что же ты, Женя. — Старик беззвучно рыдал, — все эти годы. — Крупные слезы катились из его глаз. — Почему, ну почему же ты мне никогда, ни говорила? — Старик закрыл лицо руками и его плечи затряслись.
     На упавшей фотографии, было фото парня, которым Николай Иванович был в двадцать пять лет, и тот мужчина, что пришёл сегодня, был, очень, похож на него...

     Глава 9

     Получив разрешение у участкового, мужчина вернулся.
     Николай Иванович, молча, проводил его до квартиры, и теперь просто стоял у двери, ожидая, когда внук покойной, закончив осмотр, выйдет. Цоканье каблучков привлекло его внимание. По ступеням поднималась Мария, поравнявшись со стариком она, остановилась.
     — Здравствуй Маша. — Поздоровался он с женщиной.
     — Здравствуйте, Николай Иванович, наследники нашлись, что ли? — Она кивнула на открытую дверь.
     — Угу, внук.
     — А-а-а. — Протянула Мария и, повернулась идти дальше по ступеням.
     — Ну, всё… — Выходящий из квартиры мужчина замолчал на полуслове.
     Глаза Марии округлились, когда она увидела вышедшего из дверей, на её лице отразилось удивление, перемешанное с радостью.
     — Маша!? — Мужчина первым открыл рот.
     — Славка! — Мария словно выдохнула его имя.
     — Маша, как? Ты здесь! — Воскликнул мужчина.
     Николай Иванович, не понимая, переводил взгляд с одного на другого. Потом, Маша первая бросилась на мужчину, раскинув руки для объятья.
     — Славка! — Громко восклицала она, прижимаясь к нему всем телом.
     — Машка. — Радостно говорил он, кружа Марию.
     Николай Иванович растерянно глядел на это, опираясь спиной на стену. Наконец, Маша, видя, что Николай Иванович застыл в удивлении, громко воскликнула:
     — Николай Иванович. Это, Славка, — мой брат.
     — Брат? — Николай Иванович чувствуя, как начинает, кружится голова, оперся рукой о стену.
     — Ой, что это с вами? — Поддерживая старика под локоть, заботливо спросила Мария, — вам плохо?
     — Нет, нет. Ничего… так вы что, брат и сестра?
     — Да, — ответила Маша, — это Слава, мой брат, мы с ним погодки….
Я, как учится-то, уехала, так и не виделись мы больше, тогда еще, сотовых-то, не было. В конце девяностых, они только-только появились. Я потом, тут с мужем со своим будущим познакомилась, замуж вышла, да так тут и осталась. — Маша широко открытыми глазами глядела на брата.
     — Ой, Слава. Идем ко мне, поговорим, что ж мы на лестнице стоим. Николай Иванович, вы нас извините… — Маша потянула мужчину за руку.
     — С вами всё в порядке? — Спросил Вячеслав, внимательно глядя на старика.
     — Да, конечно, вы идите… я вниз, к себе пойду.
     — Вас проводить? — Спросила Мария.
     — Нет, все в порядке, просто, голова закружилась… — Николай Иванович повернулся уходить.
     — Чего это с ним? — Шёпотом спросил Вячеслав. Маша, пожав плечами, взяла его под руку.
     — Идем. — Они стали быстро подниматься к квартире Маши.
     Николай Иванович, едва сдерживал слезы, душившие его, пока он спускался по лестнице. Едва дверь его квартиры закрылась за ним, он, облокотившись на неё спиной, разрыдался, не в силах сдерживать себя более. Всю жизнь, он ругал себя за то, что безумно любя Женю, он так и не создал своей семьи. И теперь, вынужден был доживать свою жизнь в одиночестве. Женя, видела все это, много раз говорила ему; чтоб он забыл её, нашел себе девушку, создал семью. Она всегда говорила ему, что никогда не расстанется со своим мужем, что любит только его, что с ним, она бывает лишь из-за какой-то непонятной, необъяснимой страсти. Николай Иванович знал все это, знал, что её муж догадывается о том, что они с Женей, любовники. Её муж, всё знал, обо всем догадывался, не знал он, только одного, и наверно никто не знал. Возможно, Женя и сама этого не знала. Да и сам Николай Иванович никогда даже не думал об этом. Он никогда не думал, что у Жени, может быть, ребенок, не от мужа, а от него. Даже предположить такое, он не мог. И вот теперь, на склоне лет, выясняется, что у Николая Ивановича есть внуки и, даже правнуки. Конечно, он может и ошибаться. И внешнее сходство Вячеслава с ним, просто, совпадение, но…
     В такие совпадения он не верил.

     Глава 10.

     Осознав то, что он заблудился, Михаил повернул обратно к кладбищу. Однако, когда спустя полчаса, он ни крестов, ни тропы не увидел, ему стало окончательно ясно – он, заблудился совсем. Темнота вокруг, посерела, утро было близко. Звезды на небе стали таять, он уже различал силуэты обступивших его, деревьев. Сердце бешено колотилось, в голову лезла всякая чушь, о людях, заблудившихся в лесу, дикий животный страх, вытеснил даже впечатления от встречи с привидениями. Сейчас, он о них даже не думал. Всё его внимание было сосредоточено поиском крестов но, их не было. Кладбище, словно исчезло. Пытаясь не поддаться панике, которая уже шевелилась в его душе, Михаил остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Он закрыл глаза пытаясь взять себя в руки и вспомнить свой путь.
Ничего не получалось, он сильнее сжал веки, но от этого в глазах лишь заплясали цветные пятна. Панический страх, помимо его воли, уже обуревал им. Что-то хрустнуло. Он резко открыл глаза.
     — А-а-а! — Не смог он удержать вырвавшийся у него крик. Прямо перед ним, глядя на него спокойным, ясным взором, стояла женщина средних лет. В рассветных сумерках её уже отлично было видно.
     — Что, заплутал? — Спокойно поинтересовалась она.
     — Вы кто? — Запинаясь, выдавил из себя Михаил.
     — Светланой меня зовут, идем, я тебя выведу. — Она взяла его за руку и повела через лес.
     — Кто вы. Откуда вы, вы что, следили за мной? — Не унимался Михаил.
     — Я, как увидела тебя, сразу поняла ты, на могилу старой повитухи идешь.
     — Так это вы, на меня из избы глядели?
     — Ну, я, а потом баба Нюра сказала, что ты про кладбище говорил, гляжу, ты ж городской совсем, сразу поняла, что ты ночью в лесу заблудишься, а когда утром гляжу, машина твоя там же и стоит, где ты её оставил, так и поняла я, что заблудился ты. — Вскоре, они вышли на просеку, ориентируясь на одной ей только известные ориентиры, женщина, уверенно шла вперед. Посветлело, Михаил мог теперь разглядеть женщину, что вела его. Это была довольно симпатичная женщина, лет сорока пяти, у неё были богатые, темно-русые волосы, статная фигура. На ней была старая, болоневая куртка, темные джинсы, и резиновые сапоги.
     — Кто вы? — Вновь спросил Михаил, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я думал, что здесь одни старики, да старухи остались.
     — Так и есть, одни старики да старухи, точнее один старик, да старухи.
     — Ха, на старуху вы не очень-то похожи. — Женщина криво ухмыльнулась и ответила:
     — Думаешь, я, так молода, насколько выгляжу? Кстати, насколько я выгляжу?
     Михаил осторожно, что бы, не задеть случайно женщину, ответил неопределенно:
     — Ну, лет сорок, сорок пять…
     — Да? Ха-ха-ха, я дочь её.
     — Чья? — Недоумённо спросил Михаил.
     — Повитухи, Марьи. — Спокойно сказала женщина.
     — Что? Дочь, не может этого быть!
     Не обращая внимания на изумление Михаила, она продолжила:
     — Когда Фашисты в деревню вошли, я в леса убежала, в самую чащу. Я тогда молодая была, в самом как говорится девичьем соку. Немцы бы,  меня, враз — угнали бы. Вот и скрывалась я, по чащам, да по болотам. А когда, наши партизаны, деревню отбили я из лесов-то и вышла. Да так и живу с тех пор.
     — И вы, всерьез думаете, что я вам поверю? Это, сколько ж тогда лет вам должно быть, восемьдесят, девяносто?
     — Сто пять мне уже. — Невозмутимо ответила женщина.
     — ...!? — Михаил, даже остановился, глядя на Светлану как на умалишённую. — Да, ладно. — Наконец выдавил он.
     Вдали показались деревенские постройки.
     — Вот мы и вышли. — Сказала она, и добавила: — Жаль что тут, скоро, совсем никого не останется, одной мне скучно будет.
     — Так, а вы перебирайтесь в город. К нам, там сейчас пустых квартир полно.
     Женщина с теплом поглядела на Михаила, но ответила:
     — Спасибо, конечно, но, уйти я отсюда не могу.
     — Да! А почему?
     — Сила моя здесь, в земле этой, в воде этой, в воздухе, бабка моя, мать, все МЫ тут жили, и мне тут век свой доживать.
     — Так, а сколько же вам тогда, век отпущен? — С иронией спросил Михаил, он всё ещё не верил Светлане.
     — Бабка моя, до двухсот пятидесяти дожила, мать, та, что повитухой была, до двухсот восьмидесяти, так что,  я думаю и мне, где-то столько же отпущено.
     — Невероятно. — Выдохнул Михаил, — не верю.
     Светлана пожала плечами, словно хотела сказать; хочешь, верь, а хочешь, нет. Мне, всё равно.
     — Поезжай, ждут тебя там.
     — Ждут. Кто меня ждать может? — Михаил растерянно глядел на женщину.
     — А-то, ты сам не знаешь. — Светлана лукаво улыбнулась, — Маша.
     — Маша? — Изумленно спросил Михаил, — откуда вы про неё знаете?
     — Я много чего знаю, — с этими словами, она подняла руку и, только теперь Михаил заметил, что на её безымянном пальце красуется тонкое, серебряное колечко. Она осторожно сняла его и, держа двумя пальцами, протянула Михаилу со словами:
     — Когда у вас с Машей дочь родится, передай его ей. Двести лет оно, конечно, ей не принесет, но, счастливой сделает…
     Михаил, молча, взял кольцо в руку и вопросительно поглядел на женщину.
     — Отмеченные они. Весь род их, вся женская линия, как Свир мать мою из реки вытащил, так, и отметила она, всех потомков его.
     — А причём здесь Маша, и, откуда вам знать, что у неё еще дети будут? Ведь у неё уже есть двое, и они не мои, а от мужа её. — Михаил недоверчиво глядел на Светлану.
     — Как, причем? Внучка она Жени, правда сама она того и не знает, Женю-то, бабку свою, она никогда не видела. А ребенок у неё, ещё один будет; девочка. Беременна она, и беременна от тебя. На следующий год, общий ребенок у вас родится, а имя ему ты дашь, такое же, как и матери его; Мария.
     Михаил потрясённо глядел на женщину, все еще не решаясь ей поверить.
     — И запомни, — продолжала она, — если любить её будешь, также как, и сейчас, счастье вам будет. И тебе через неё, запомни, счастье ваше; в вас обоих скрыто. Сумеете прожить жизнь, в любви и мире, счастье вам будет. А нет… — Она улыбнулась и, положив на его плечо руку, тихо сказала:
     — Поезжай. Радость нынче у Маши, раздели её с ней.
     Михаил обернулся поглядеть на машину.
     — А какая радость-то у неё? — Светлана ему не ответила, Михаил повернул к ней голову, но, посреди грязной «улицы» он, стоял один.
     Поёжившись от утренней сырости, Михаил зашагал к машине.

     Глава 11.

     Николай Иванович опустился в кресло напротив телевизора. На журнальном столике, перед ним, лежал раскрытый альбом. На нём, вынутые из-под пластиковой пленки, сверху, лежало две фотографии, два старых, не цветных, снимка. Один из них, тот, на котором была красивая женщина с ясными глазами, Николай Иванович взял в руку, приподнял, бросая на него взгляд полный любви и нежности.
     — Женя, милая Женя. — Шептал старик, — что же ты, так никогда мне ничего и не сказала? Почему? Ведь ты же знала, наверняка знала. — Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Его дыхание становилось всё тише и медленнее, похоже, он задремал. Сколько он сидел так, он не помнил, когда проснулся, почувствовал себя отдохнувшим и бодрым, как никогда. В комнате, освещенный со спины светом молодой луны, у окна, кто-то стоял. С минуту Николай Иванович разглядывал человека, прежде чем узнал его.
     — Женя! — Его голос звучал как-то странно, неестественно. — Это ты! Как?
     Женя была, точно такой, как на снимке, стройная, с блестящими пышными волосами, в простом сером платье. Она протянула к нему руку.
     — Иди ко мне, Коля. — Ласково позвала она.
     Николай Иванович встал, чувствуя во всем теле необычную легкость, он протянул руки к стоявшей девушке. Странно, но девушка, оставаясь на месте, ближе не стала. Николай Иванович, сделал два шага к ней.
     Он стоял и смотрел на неё, она была там же, то есть в двух шагах. Николай Иванович сделал еще три шага, ничего не изменилось.
     «Как это возможно? — Думал он, пытаясь, дотянутся до неё, — наверно это сон» — Догадался он.
     — Ты мне снишься? — Спросил он.
     Она не ответила, рассмеялась негромко и звонко.
     — Иди, иди за мной. — Звала она.
     Николай Иванович обернулся и увидел спящего в кресле, седого старика.
     — Кто это? — С удивлением спросил он у девушки.
     — Ты. — Ответила Женя.
     — Я? — Изумленно спросил Николай.
     — Ты, ты, теперь идем же. — Девушка нетерпеливо протянула руку.
     Николай коснулся её руки, теперь, он чувствовал её. Она была нежной и мягкой.
     — Держись крепче. — Сказала она и рассмеялась.
     Николай сжал её руку со словами:
     — Теперь, я тебя никогда не отпущу.
     Позади девушки, вспыхнул яркий свет, Николай зажмурился и отвернулся. Старик, всё так же спал в кресле, держа в руке старый снимок. Его рука, безвольно упала с подлокотника, снимок упал на пол.
     — Идём. — Позвала девушка, — оставь его, теперь ты свободен, теперь, мы вместе.
     — Да. — Ответил Николай, держась за её руку и чувствуя как, теряет вес. Белый свет за её спиной ринулся, им навстречу, поглощая их фигуры, растворяя их в себе.
     «Теперь, мы всегда будем вместе» — Донеслось откуда-то из белого пространства, и радостный девичий смех…

     Глава 12.

     Всю дорогу от Сосновки до городка Н… Михаил напряжённо думал. Думал о том, что случилось с ним за минувшие сутки. А что в принципе с ним случилось. Да, ничего. Привидения, призраки, верил ли он, в них?
Нет. Ни  секунды не верил. Да он их видел, ну и что? Наверняка, всему этому есть какое-то объяснение. Да еще и слова этой, как её, Светланы. Неужели она, всерьез думает, что он поверил, что ей больше ста лет?
     «Ха! Нашла простачка», – нет, он не верил и мгновенья, что женщина, выглядящая на сорок лет, может помнить события военных лет. — «Меня просто, развели» — С жаром подумал он. Но, ведь он видел; и привидение у себя в спальне, и девушку на кладбище, и стариков в старинной одежде. Как быть с этим? Понимая что объяснения ему не найти, по крайней мере не сейчас, Михаил, приказал себе не думать об этом больше. Он сдержал слово, выполнил поручение призрака, так, чего же ещё.
     Маша?
     Он подумал о ней осторожно, словно, боясь спугнуть эти мысли. Кто он для неё? У неё своя жизнь, дети. Её муж, по глупости, лишился жизни. Ничего, она ещё молода. Вскоре, найдет себе, кого-нибудь, если повезет, выйдет замуж, переедет в более подходящее место.
     А он?
     А что он? Что ему теперь остается? Он, наверно неудачник. Жена, нашла себе другого, более удачливого, более успешного, она наверно счастлива с ним. Светлана сказала, что у Маши, от него будет дочь. Но, откуда она может знать?
     Михаил подошёл к двери Николая Ивановича позвонил, подождал минуту, никто не открыл. Михаил постучал, вспомнив о неработающем звонке. Он взялся за ручку двери, когда услышал звуки шагов. По лестнице, в сопровождении молодого мужчины, спускалась Мария. Увидев Михаила, она заулыбалась и радостно воскликнула:
     — А. Миша. Ты вернулся, Николай Иванович сказал, что ты уехал по делам.
     — Да, были дела у меня… — Немного растерянно глядя на спутника Марии, ответил Михаил. Маша увидела его взгляд, и немного смутившись, улыбаясь, сказала:
     — Вот, Миша, знакомься; мой брат, Вячеслав.
     Мужчина подал ему руку.
     — Вячеслав. — Коротко представился он.
     — Михаил. — Отвечая рукопожатием, произнес Михаил.
     — Ты не знаешь, Николай Иванович дома? — Обратился он к Марии.
     — Дома, должен быть. Вообще то я его со вчера не видела, ты стучал?
     — Да полчаса уж. — Мария подошла и подергала ручку двери. Та, оказалась не запертой.
     — Странно, чего это он, двери не запирает? — В полголоса говорила Маша, входя в квартиру.
     — Ау у, Николай Иванович, вы дома? — Громко позвала она, входя в комнату. И, вдруг…
     — Ай. — Вскрикнула она.
     Михаил и Вячеслав поспешили в комнату. Николай Иванович, сидел в кресле его открытые глаза застыли. Маша, проверяя пульс, коснулась его руки лежащей на коленях  вторая же, безжизненно свисала. На полу, рядом с креслом лежала фотография Евгении Свиридовны в молодости. Маша подняла её и положила на альбом рядом с фотографией Николая Ивановича, тоже снятого молодым.
     — Странно, — сказала она, поднимая фотографию Николая Ивановича, обращаясь к брату, — погляди, как на тебя похож.
     Брат с сестрой переглянулись…
   
     ЭПИЛОГ.

     В связи с отсутствием родственников, обе квартиры, что принадлежали покойному Николаю Ивановичу, перешли в собственность муниципалитета. Поскольку ни какого договора аренды Михаил с покойным не заключал, всё было лишь устной договоренностью, ему пришлось покинуть занимаемое им жильё. Правда, искать новую квартиру ему не пришлось. Он, просто переселился на пятый этаж, в квартиру Марии.
     Спустя неделю после похорон Николая Ивановича, Мария, призналась Михаилу, что беременна. Михаил был искренне рад этой новости. Хотя новостью, для него это уже не было. А ещё через неделю, Михаил и Мария, расписались в З.А.Г.С е и теперь они полноценная семья…
     Слава, брат Марии оказался довольно преуспевающим бизнесменом и спустя два месяца подарил сестре квартиру, в районе приближённом к центру. В конце года, у Михаила и Марии родился ребенок.
Они назвали дочь Марией. Но о том, в чью честь назвали малышку, знал один лишь, Михаил...