Обложка к рассказам из книги "Бабушкины истории"

Автор: Marina Eshli / Добавлено: 22.05.16, 20:37:15

Все хвастают обложками, и я туда же.

На обложке иллюстрация к "Нюркиному князю". Кульминационному произведению цикла. До "Князя" описывается жизнь крестьян (вернее судьбы женские) до раскулачивания, после "Князя" - рассказы о жизни в спецпоселении. В "Князе" - история начинается с прибытия в спецпоселение раскулаченных, потом события, случившиеся до войны, в эпилоге "Князя" - жизнь семьи сразу после перестройки . Если интересно, то Вольчья Балка не настоящее название, настоящее было Соломенная Балка. Но когда я писала "Князя", я еще не знала настоящего названия. И придумала его, исходя из бабушкиного рассказа о волках в лесу. Потом нашла настоящее название в документах деда, выложенных на сайте Мемориал. И еще узнала от мамы, которая прочитала "Князя", почему на самом деле приезжали в Волчью/Соломенную Балку цыгане. Что вошло в заключительный рассказ цикла "Брат".

"Бабушкины истории", что отдельными рассказами, что целиком книгой побеждали на всевозможных конкурсах. Но книгой ни разу не были опубликованы. Я задумалась, не опубликовать ли книгу самостоятельно и заказала обложку. Терриконы не похожи, но когда художник делала их такими, какие они на самом деле, то картинка получалась сумрачной. Так что - с непохожими терриконами, зато ощущение светлое. Надеюсь, что у рассказов такое же светлое послевкусие.

Улыбаясь, сообщила, что Ося оставил Нюрке подарок.

Нюрка глаза широко распахнула от удивления.

– Он еще две недели назад брал деньги, ходил на толкучку. Купил что-то, хотел отдать, но я ему сказала, что наше Рождество позже.

Подарок стоял на кухонном столе. Завернутый. Не просто аккуратно, а красиво. И от этого выглядел сверток празднично, несмотря на проваксенную серую бумагу. «В магазине выпросил обертку», – догадалась Нюрка. Ей такую красоту даже жалко было разворачивать.

Но открыла и ахнула. Небольшая белая фарфоровая чашка. Нюрка повернула ее за изящную ручку – рисунок ветки с шишкой.

– Вот дурной, – как издалека, не наяву, послышался голос мамы, – зачем на такое потратился.

Нюрка поставила чашечку на стол. Села. Отодвинула ее немножко. Положила голову на руки, закрыла глаза. Открыла. С изумлением посмотрела на маленькую чашку на большом столе.

Она вспомнила! Туман растаял и проступили очертания просторной светлой кухни. Туда вышла, шлепая босыми ногами, сонная маленькая девочка. Схватила белую с шишкой чашку.

– Нюрка, ах ты, баловница, – прозвучал самый добрый в мире голос, – ты что удумала? Ничего нельзя есть перед Причастием. Мы скоро в церковь едем.

– Бабушка, я только чаю попью.

– И пить нельзя.

– Чай можно! – торжествуя, заявила девочка. – В церкви поют: «ЧАЮ воскресения мертвых», значит, чай можно!

– Нельзя, – рассмеялась бабушка, – и чай нельзя, проказница моя. Ах, как же я скучать без тебя буду.

– Погости еще, – прошептала девочка, обнимая бабушку.

Белая чашка осталась на большом столе.

Всю дорогу в церковь взрослые посмеивались: «Чай можно! Ай да Нюрка! Как ловко сообразила».

Нюрку вернул в настоящее испуганный мамин голос:

– Ой, Ося, так она и сидит целый день. Меня не слышит, смотрит на чашку и плачет.

– Мама, – повернула к ним голову Нюрка, – ты помнишь, что это такое «чаю воскресения мертвых»?

– Из Символа Веры, – смущенно пробормотала мама, – значит, что ждешь будущей жизни и воскресения мертвых.

Нюрка залилась слезами.

Юзек ошалело посмотрел на Нюркину мать, кинулся к Нюрке, упал на колени, схватил ее за руки:

– Пшебачь! Пшебачь, Анночка! – горячо запросил прощения.

Ну не хотел он ее так расстраивать. Не хотел ей ничего грустного напоминать. Какой же он глупый, бесчувственный. Думал, как лучше. Хотел сделать Анночке подарок, чтобы она веселая была и улыбалась, а не плакала. Он искал ей что-то особенное, чтобы именно ей подошло. Он уже расстроился оттого, что не было такого. И вдруг эта чашка. Ему и в голову не пришло, что чашка ей о грустном напомнит, а должен был понимать, раз сосна нарисована. Если Анночка хочет, он отнесет эту чашку, вернет деньги и купит другой подарок.

– Нет, Юзек, – подняла его с колен Нюрка, – это самый лучший подарок. Я так тебе благодарна. Эта чашка мне о том напомнила, что нельзя было забывать. А я забыла.

– О вскшесении мертвых? – спросил пораженный Юзек."